- Не знаю, - честно ответила она. – Но последний выход класса напоминал парад монахов.
- Боюсь, с такой отделкой мы еще больше будем напоминать монахов, - с сомнением протянул мужчина, разглядывая дело ее рук. – Похоже на молитвенную вязь.
Марина тоже отодвинулась от работы и окинула ее взглядом. Имперские руны, пущенные по краю плаща, действительно выглядели, как молитва-оберег, в то время как содержали в себе всего четыре слова: «Академия магии. Класс музыки». Марина пустила этот текст по краю, как орнамент, и затейливые имперские руны, нанесенные креативной краской Леама, пришлись как нельзя кстати: выглядели, будто цепочка завитушек.
Идея соединила в себе сразу несколько мыслей: что выбрасывать хорошую краску жалко, что каллиграфию надо отрабатывать и что черные плащи – слишком жуткие, и даже белые завязки их не спасают.
Впрочем, с пронзительно-белой краской на фиолетово-черном фоне проблема жутковатости сменилась на проблему вычурности: уж очень контрастное получилось сочетание. Оно могло бы выглядеть агрессивным, но изящная форма местных «вежливых» букв немного сглаживала эффект, делая текст неким подобием кружевной отделки.
- Э… ну да, странновато выглядит, - признала Марина. – Но ведь лучше, чем было, правда?
Ксавьер вежливо промолчал, чтобы не разочаровывать даму.
- По крайней мере, теперь на магиках будет маркировка, - смущенно продолжила защищать свою идею Марина, уже понимая, что чуток перегнула палку.
- Мы и без этого неплохо бросаемся в глаза, - напомнил ей мужчина.
- Да, но теперь видно, что мы не просто уличные попрошайки, а часть серьезной организации, - возразила Марина. - А когда люди видят за человеком Организацию, они непроизвольно проецируют на него репутацию организации и лучше к нему относятся.
- В обратную сторону это тоже работает, - заметил Ксавьер. – Если кто-то из магиков начнет чудить, не снимая плаща, влетит за это Актеллию Денебу.
- Ну, значит, будем следить, чтобы они вели себя хорошо, - пожала плечами Марина. – Введем «правило плаща»: надел – не позорься.
- Они тогда их носить откажутся, - не смог не отметить Ксавьер.
- А вот это уже вопрос единства, - уверенно возразила Марина. – Тот, кто гордится своей школой или классом, гордится и формой, какой бы она ни была.
На это заявление Ксавьер ничего не ответил, лишь едва заметно пожал плечами.
- Я показал Вам, как пишутся нужные слова, - сказал он после некоторой паузы. – От меня еще что-нибудь нужно, или я могу идти?
- Вообще-то, я надеялась, что Вы поможете мне с оформлением плащей, - призналась Марина. – Отработка каллиграфии – это, конечно, хорошо… Но, боюсь, я с этим всем до утра провожусь. Как бы краска не схватилась раньше времени.
Ксавьер вздохнул и потянулся за второй кисточкой.
…
Некоторое время они работали в полной тишине, думая каждый о своем. Марине такое молчание казалось дискомфортным. У нее было субъективное ощущение, что у Ксавьера неестественно широкая личная зона – около трех метров во все стороны. Попасть в этот радиус было примерно тем же, что в плотно набитом автобусе прижиматься всем телом к случайному попутчику: не запрещено, адекватно ситуации, но все же неприятно.
Сейчас, увы, была похожая ситуация. Причем инициировала ее сама девушка, и теперь ей было за это вдвойне неловко. Хотелось разрушить дискомфорт каким-нибудь рабочим разговором, но в голову почему-то лез только один вопрос: есть ли уже в этом мире понятие фондовой биржи?
