Мороз и пепел - страница 17

– Предварительный акт вскрытия скоро пришлю, – сказал он. – А пока вот что. Только что говорил с рентгенологом и посмотрел снимки. На правой руке застарелая сросшаяся трансверсальная фрактура.

– Что это значит?

– Что рука была сломана. Перелом такого типа – поперечный – может случиться от сильного прямого удара. Надо, конечно, еще внимательно посмотреть снимки. Кстати, я пообщался с химиками, они говорят, что доля угарного газа в крови около двадцати семи.

– А это что значит?

– Это указывает на сильное отравление. Будь она чуть выше, он бы потерял сознание. И еще мы сделали предварительные анализы биолого-генетических материалов и следов спермы не обнаружили. Но ждем окончательного ответа от генетиков.

Возникла короткая пауза, пока Трокич обдумывал полученные сведения. Ничто по-прежнему не говорило в пользу версии о насилии на сексуальной почве.

– Да, привет тебе от Кристины, – буркнул Бак.

Много лет назад судебный медик привел в управление дочку-подростка, и та по уши влюбилась в заместителя комиссара. Трокич, разумеется, не мог всерьез воспринимать эту детскую любовь дочери коллеги, пресекал любые ее попытки остаться с ним наедине, не читая, отсылал ее многочисленные послания обратно. И как прикажете понимать этот привет? Он думал, она его давно забыла.

Стоя возле из машины, Трокич огляделся. Он был здесь впервые. Воздух был морозный, на деревьях позвякивали тысячи заиндевевших веточек. Скеллегорден напоминал фермерскую усадьбу начала прошлого века, и Трокич решил, что сельхоззем ли хозяева выделили для строительства близлежащих коттеджей. От прежних времен остались только жилой дом и служивший ныне пристройкой к нему бывший скотный двор. На участке примерно в две тысячи квадратных метров сдавались внаем четыре квартиры. Три располагались в большом доме, а четвертая – в пристройке. Дом с огромными окнами в лиловых рамах был неровно выкрашен темной охрой. Краска во многих местах облупилась, особенно на высоком цоколе, на входной двери топорщились лохмотья лакового покрытия. Крыша из асбестоцементного шифера также нуждалась в замене.

Лукас жил на втором этаже вместе с родителями и младшим братом. Почему они обретались в этой развалюхе, а не купили себе дом? Пусть даже их доход оставлял желать лучшего, но все же это представлялось весьма странным. Как будто старшие Мёрки не решались расстаться с первым жильем своей молодости.

Трокич так и не понял, как Ютте Мёрк, оглушенной горем и находящейся в полуобморочном состоянии, удалось выставить полицейских, принесших ей черную весть. Напротив него сидела тщедушная женщина, почему-то напоминавшая муравья. На вид ей было лет сорок пять, некрасивое лицо опухло от слез. Рыжие волосы с пробивавшейся сединой были темнее, чем у Лукаса, и выглядели неопрятно, похоже, расческа их не касалась далеко не первый день. Затуманенный взгляд бесцветных глаз блуждал по комнате, ни на чем подолгу не останавливаясь. Она как будто прокручивала в голове события последних дней. Движения были неуверенными и скованными. У Трокича заныло сердце, не приведи бог никому терять ребенка.

Рядом с ней, скрестив руки на груди, с сумрачным лицом сидел Карстен Мёрк. Он казался отчужденным, и Трокич задался вопросом, всегда ли он такой или их присутствие заставляет его замкнуться. Заместителю комиссара было мучительно сознавать, что даже родителей нельзя исключить из числа подозреваемых. Эти двое, вероятно, провели бессонную ночь, бесчисленное множество раз представляя себе картину произошедшего с их сыном, который оделся, помахал на прощание воспитателям, прошел по тропинке с продленки и повернул на улицу. Но что же случилось дальше? И сколько жутких сценариев с одним и тем же страшным концом разыгрывалось у них в голове за последние сутки.