– Не знаю. Может, он в футбол играл, и кто-то его за руку схватил. Синяки у него время от времени появлялись.
Трокич ненадолго задумался.
– Нет, ребенок такой силой не обладает. Мы почти уверены, что его схватил взрослый. И похоже, очень крепко.
– Мы такими вещами не занимаемся, – заверил Карстен, взмахнув для убедительности своими огромными ручищами.
– Два года назад Лукас сломал руку, – подчеркнуто бесстрастным тоном продолжил заместитель комиссара. – В истории болезни отмечено, что перелом случился при падении. Где это произошло?
– На ступеньках перед домом. Они каменные, обледенели, вот он и поскользнулся и неудачно упал. Но почему вы задаете такие вопросы?
Мужчина спрятал лицо в своих больших ладонях и подавил рыдание. Ютта коснулась плеча мужа, вид у нее был немногим лучше. Краска сошла у нее с лица, светло-зеленые глаза потускнели, узкие губы дрожали.
– Расследование предполагает, что мы обязаны прояснить все нюансы произошедшего с Лукасом, – уточнил Трокич. – А это значит, что мы вынуждены задавать и такие вопросы. Надеюсь, вам это понятно и вы будете отвечать на них со всей возможной прямотой.
Судя по выражению лица, Карстен Мёрк хотел огрызнуться, но успел приструнить себя.
– Мы обнаружили остатки желтых волокон на шее Лукаса, – продолжила теперь Лиза. – Это мохер, шерсть и полиамид. Но когда нашли тело, ничего из одежды такого цвета на нем не было. Вы не припомните, может быть, на нем было что-то желтое тем утром.
– Нет, ничего желтого он в тот день не надевал, – сдавленным голосом ответил отец. – У него вообще ничего желтого из одежды не было. Не любил он желтый цвет. Предпочитал ходить в синем.
Трокич секунду переваривал эту информацию, а потом перевернул страничку блокнота и сменил тему.
– О'кей. Нам необходимо выявить всех, с кем общался Лукас. Начиная с родственников и кончая воспитателями и родителями его друзей. И еще нам надо переговорить с вашими соседями. Вы с кем-нибудь из них водите знакомство?
– Да нет, не особо, – ответил Карстен Мёрк.
Трокич заметил, что тот избегает его взгляда. Хотя он скорее всего не виноват в смерти сына, но, вполне вероятно, соврал насчет синяков на руке Лукаса. Трокич поймал непроницаемый взгляд Лизы и попытался прочитать его. Лиза умела разговорить людей, ей это удавалось лучше, чем ему. Он охотно признавал за ней это превосходство. Бог знает, сколько в их среде сотрудников, не умеющих слушать. Встречались полицейские, которые даже и не пытались скрыть своего враждебного отношения и антипатии к человеку, сидящему по другую сторону стола, с самого начала допроса. Допрашиваемые, естественно, замыкались и уходили в себя в ответ на явно провокационные методы следователя. Или сотрудники, размечтавшись о чем-то своем, забывали делать записи или обращать внимание на жесты и вообще поведение допрашиваемого и стараться выявить суть в их показаниях. Но даже когда он сам вел допрос, людям было спокойней, когда при этом присутствовала Лиза.
– Что значит не особо? Вы с ними общаетесь или нет? – напрямую спросил Трокич.
– Мы здороваемся, изредка перекидываемся парой фраз о том о сем, – ответила Ютта. – Но у нас с ними мало общего. Йонна и ее дети, которые в пристройке живут, или в скотном дворе, как мы ее по-прежнему называем, они совсем необщительные. Ну разве только ее дочка Юлия иногда играла с Лукасом. Есть еще парочка, они в соседней квартире живут, но сейчас их нет, они вахтовики и уехали на несколько месяцев в Норвегию. А еще Джонни Покер с первого этажа. Он на досрочной пенсии. Тоже не слишком разговорчивый. Но зато к нему самая разная публика частенько заглядывает.
