– В таком случае его не видели в булочной просто потому, что ему не на что было купить сладостей.
Трокич сел на постель, чтобы осмотреть противоположную стену. На комоде лежала стопка одежды: джинсы и футболка из хлопка с ворсом внутри, а сверху – три пары носков. Рядом в рамке стояла фотография пожилой женщины. Бабушка? Похоже, снимок был сделан в сочельник, на голове мальчика красовался красивый длинный колпак гнома. Глаза Лукаса сияли. Он улыбался в объектив камеры, демонстрируя отсутствие переднего зуба. Трокич вздохнул и принялся перебирать игрушечных животных. Среди них оказалась большая мягкая божья коровка, шея у которой была повязана синей косынкой.
– Лукас очень божьих коровок любил, – Ютта зашла в комнату, держа в пальцах дымящуюся сигарету. – Он их в спичечных коробках приносил, знал, что я не терплю в доме живых мелких насекомых.
По лицу ее снова покатились слезы, она вытерла их тыльной стороной ладони.
– В доме он прятал их на денек в пустых банках, а потом снова выпускал на волю. Он мог бы целый доклад прочитать о том, как много пользы приносят эти жуки. Вы знали, что в Дании водится примерно полсотни видов божьих коровок? Он мне об этом рассказал несколько месяцев назад. Если б он одну только домой приносил, я бы ни слова против не имела, но двадцать сразу – это уже чересчур.
– Мы делаем всё возможное, – единственное, что нашелся сказать Трокич. – Если вы вспомните что-то, что, по-вашему, может иметь отношение к делу, позвоните мне.
Он достал визитку и протянул Ютте Мёрк, указав на лицевую сторону:
– Здесь мой телефон, звоните в любое время.
Пристройку в свое время капитально отремонтировали, после чего она стала пригодна для жилья. Она стояла в полусотне метров от жилого дома в самом дальнем углу участка. Пристройка была выкрашена в тот же цвет, что и главное здание, который из-за загораживающих ее сосен казался темнее. В некоторых окошках отсутствовали стекла.
Йонна Риисе открыла дверь так быстро, будто ждала их. Ей было слегка за сорок, густые темные волосы доходили до середины спины. Карие глаза, широко расставленные на крупном лице с выдвинутой вперед нижней челюстью, смотрели на полицейских настороженно. На ней были коричневая кофта и брюки в елочку, облегавшие стройную фигуру. «Служащая», – определила Лиза социальный статус Йонны. Согласно справке, которую Лиза держала в руке, Йонна была единственным взрослым в этой квартире, где зарегистрированы еще трое детей. Женщина излучала неприязнь, будто нежданные гости совершили преступление против нее уже только потому, что ступили на порог ее дома.
– Криминальная полиция, – Трокич и Лиза протянули Йонне свои жетоны, и она принялась с интересом их изучать. А потом распахнула дверь. Настороженность сменилась слабой улыбкой.
– Вы, конечно, пришли в связи с этой историей с Лукасом, – неожиданно приветливо произнесла Йонна. – Входите.
Полицейские прошли в большую квартиру, обставленную настолько незатейливо, что ни мебель, ни вещи не позволяли составить впечатление о проживающих здесь людях. Белые стены были бы совсем голыми, если бы не несколько полок, на которых располагались декоративные вазы, толстянка в горшке и несколько учебников. Меблировка простая, практичная, выдержанная в светло-коричневых тонах. Такое ощущение, что хозяева в эту квартиру по-настоящему еще не въехали. Лиза, правда, успела углядеть приличный беспорядок в кабинете со стационарным компьютером, горами бумаг и роутером, прежде чем Йонна закрыла в него дверь.
