Некоторое затруднение вызывало собственное положение князя: выдавать себя за кагана Малой кутигурской Орды, явиться пришельцам только в качестве словенского князя или представиться им тудуном Большой Хазарии? Да и где их принимать: в Дарполе или в ставке? Как одеться? Как пиршеские столы накрыть? Устраивать пышный воинский смотр или прикинуться мирными землепашцами и рыбаками? Собранный в тот же вечер Воеводский Круг добавил и другие вопросы.
– Нужно ли кроме кутигуров прятать еще ромеев, хазар, луров и тервигов?
– Или, напротив, пригласить на встречу еще и абориков в их стальных белых латах?
– Если дойдет дело до подарков, надо быть щедрыми или прижимистыми?
– Вдруг захотят ехать в Хазарию: давать им прокорм и провожатых или нет?
– Как быть, если пригласят к себе в Суяб дарпольских купцов с товарами?
– Что собирается сказать князь о числе своего войска и размерах своей земли?
Было действительно над чем поломать голову. Чуть позже в Дарполь пожаловал Малый Совет и вместе с Калчу стал просить князьтархана не пускать посольство на правый берег, встречаться с ним лишь на левом берегу – незачем послам-соглядатаям видеть, что у них тут есть и как все устроено.
– Вы хотите, чтобы наши собственные воины думали про меня с воеводами как про последних трусов? – осадил кутигуров Рыбья Кровь.
Ночью в Дарполь вернулся торжествующий Гладила, его переговоры прошли весьма успешно. Толмачом у тюргешей оказался ромейский священник, хорошо знающий хазарский и даже словенский языки. Это в самом деле оказалось посольство тюргешского гурхана, желающее говорить с правителем Яицких земель.
– Что ты им про нас говорил? – ревниво придрался к тысяцкому Корней. – Про кутигуров не хвастал?
– Ничего не говорил, – сердито отвечал Гладила. – Спросил только, сколько человек хочет попасть к нашему князю. Сказали, что их будет пять человек.
– Очень хорошо, – похвалил Дарник. – А самих тюргешей сколько?
– Они расположились двумя станами, один ближе, другой за версту поодаль, примерно по сто человек и десять повозок в каждом.
– Ты это сам сосчитал? – съязвил Корней.
– Зачем сам? Лазутчики из вежи все сосчитали.
Два стана в видимости друг друга могло означать лишь одно: при нападении на них какой-нибудь десяток конников обязательно должен был вырваться, чтобы сообщить в столицу гурханства Суяб об уничтожении их посольства, понял князь.
На следующий день по мосткам на правый берег Петли перешли пять тюргешей и ромей-толмач – все в расшитых шелковыми нитями ватных халатах и собольих малахаях.
Дарник принял послов в специально выставленном в Петле княжеском шатре. Чтобы не затрудняться, кому как сидеть, всех рассадили по кругу на мягких подушках. Кроме «ближних» позвали также Калчу с двумя тарханами.
Главный посол бек Удаган выглядел внушительно: плоское лицо с широко расставленными щелочками колючих глаз, надменно откинутая назад голова, неподвижно лежащие на коленях толстые кисти рук – все выдавало в нем человека высокородного и бывалого. Не менее занимательна была и персона толмача-ромея: худой, чернобородый, мудро-смиренный, из тех бесстрашных проповедников, что издавна несли варварам Божье слово, невзирая ни на какие опасности.
Речь посла была предельно самоуверенна, как и его вид:
– Гурхан Таблай призван Вечным Небом объединить все равнинные земли для достойного отпора ханьцам Империи Тан и южным магометанам. Кутигуры прежде всегда были нашими подданными. Однако, когда в нашей стране начались распри, они решили, что свободны от союза с нами. Это было очень неверным шагом с их стороны. Но Гурхан Таблай милостив, он вновь протягивает руку дружбы и предлагает князьтархану Малой Орды Дарнику стать его младшим союзником.
