– Он едет в чумной город, он там сгинет.– Зло сказала Агнес.
– Да откуда ты знаешь?– Язвительно спросила красавица девочку.
– Знаю.
– В шаре своём видела?
– Видела.
– Так скажи ему.
– Говорила – не слушает.– Заорала Агнес.– Упрямый он.
– Что ты орёшь-то?– Разозлилась Хильда, и откинув шитьё, вскочила.– Чего разоралась, блаженная?
– Я не блаженная! – Злилась девочка. – Это ты, шалава трактирная.
– Да хоть и так,– Хильда встала руки в боки, и с улыбочкой сказала,– зато не косоглазая.
– А ты беззубая,– заорала Агнес.
И, едва не получила пощёчину, Брунхильда сдержалась, пошла, села на кровать, взялась за шитьё. Агнес села рядом и начала:
– Он там сгинет.
– Да и ладно,– холодно сказала красавица.
– Мне-то не ври,– Агнес смотрела на неё пристально,– знаю я, что ты его всё время ждёшь.
– А чего мне его ждать, он мне не ровня. И раньше был не ровня, а теперь и подавно,– девушка начала шить, да уже не шилось ей,– ему и раньше дочки баронов грезились, а теперь и вовсе принцесс подавай.
– Хильда, – Агнес притронулась к руке красавицы,– сгинет он там без нас.
– А что делать-то? Ты скажи. Упросить его?
– Не упросим мы его, не возьмёт он нас в чумной город. Мы сами поедем, следом за ним.
– Сами? Да на чём же?
– На пекаре твоём.– Зло сказала девочка.– Он от тебя совсем сомлел,– говорила она с едва скрываемой завистью, Агнес тоже становилась взрослой,– телегу с лошадью наймём, а пекарь твой с нами поедет. Поговори с ним, поедет, сможет?
– Поманю, так пешком побежит,– надменно сказала Брунхильда и, отбросив шитьё, стала расчёсывать волосы.– Сегодня придёт и поговорю.
Агнес согласно кивала:
– Пообещай ему, что давать ему будешь всю дорогу, что с нами будет.
– Да уж не учила бы ты меня,– высокомерно заявила красавица.
– Нет, ты ему пообещай,– настояла Агнес,– а то не согласится.
– Ладно, ладно,– сказала Хильда, лишь бы девочка отстала.
А та сидела рядом, смотрела, как красавица расчёсывает волосы. Явно она не закончила разговор.
– Ну чего ещё-то?– Спросила Брунхильда, подвязав свои роскошные волосы лентой.
– Надо будет взять у господина стекло.– Твёрдо сказала Агнес.
– Так я и знала, а говоришь, что ты не блаженная, а ты блаженная, только и думаешь, как в шар пялиться. А потом будешь валяться день с ночью. А глаза твои косые будет ломить… Вот не плачься мне потом.
– Да дура ты, я для дела. Только чтобы знать, что с господином случится. И с нами. И с тобой.
Брунхильда молчала. Потом сказала:
– Ну, так иди, да возьми, он целыми днями настается где-то. В покоях его никого. Чего проще-то.
– Боюсь я, – сказал девочка,– вдруг поймает, или прознает как. Накажет, или выгонит.
– А меня не накажет?
– Да кто из мужиков тебя-то накажет? У них для тебя только одно наказание – ляжки тебе раздвинуть. О том только и мечтают.– Говорила Агнес.
Брунхильде польстили эти слова, она помолчала для важности и потом сказала:
– Ладно, возьму для тебя шар.
– И с пекарем поговори.– Не забыла Агнес.
– Поговорю,– сказала красавица, скинула рубаху из полотна, стала надевать батистовую, потом глянула на девочку,– а что ж ты свой батист не носишь?
– А мне и не перед кем,– отвечала девочка.
