Тут уж Саше снова пришлось изумиться.
– Чем я обязан паскудной славе гадателя? – спросил он. – Среди такой компании, – он подчеркнул.
– О, о Вас многое говорят… – прошипел из своего угла вернувшийся Игорь.
Он пил чай из блюдца, и большие уши его горели. Но потом он смутился и взглянул исподлобья.
– Так вы хотите, Виктор?
Мертвенно-странная, медленная улыбка прошла по лицу Виктора.
– Вообще нет. Но чтоб вы: пожалуй.
– Это очень просто, – заметил Саша. – Меня, кстати, почему-то не первый раз просят об этом. Люди заинтригованы днем своей смерти. Они тайно влюблены в него. Но вот беда: как только я взгляну на руку, линии на ней исчезают…
– Как у мертвецов! – ахнул Олег.
– Я не говорю, что они исчезают физически. Но они исчезают для моего восприятия. И рука делается чистой.
– Что это значит? – холодно спросил Виктор.
– Это может значить самое разное. Например, простой вариант: стоит ли так сильно интересоваться иллюзиями? Всеми этими так называемыми событиями жизни?
– Увы, – неопределенно согласился Виктор.
– А если уж кому очень надо, я могу порекомендовать отличного профессионала, астролога в традиционном смысле. Ибо те, кто в современном плане, потеряли самое важное. Но не советую. Пора, пора избавиться от мании жизни! Пора!
И Саша, рассмеявшись, взял аппетитный кусок пирога.
– Ну, а может ли быть гадание о том, что будет со мной после смерти? – спросил Олег.
– Почему нет? Но приучайтесь думать в парадоксальных категориях и никогда не забывайте об уровнях, о разнице между ними… Итак, разумеется, может. Ведь это все зафиксировано, на одном уровне, обычно недоступном – определенно и навечно, причем с учетом свободы воли, на других – неопределенно, только игра возможностей, но все-таки… Лишь эти последние квазификсации люди и могут воспринимать, но порой получается точное совпадение…
– Но для вас – и те послесмертные, условно выражаясь, «линии», путь и «квази-зафиксированные», приблизительные, с возможностью перемен, конечно, тоже исчезнут?
– Исчезнут, исчезнут, – добродушно кивнул Саша.
– Но все-таки, где это откопать? – захохотал Олег. – Две минуты жизни отдал бы за то, чтобы увидеть, например, свое будущее воплощение. Наверное, хорош будет монстр. Так как же? Не у того ли профессионала?
– Нет уж, за этим, пожалуй, надо съездить в Индию, – вздохнул Саша. – Но не торопитесь, Олег. Не все ли равно, какое воплощение. И где, в каких мирах, ибо здесь вы уже не повторитесь. Не советую тратить время на второстепенное.
– Но как же жизнь, жизнь, жизнь! И будущая!
– Да что вы, Олег, все заладили: жизнь да жизнь. Дунул, и ее нет, вашей жизни, – засмеялся Саша не без странной иронии по отношению к собственным словам. – Эко мастерство иллюзии разгадывать. Не шутите уж. Лучше давайте и вправду споем.
Игорь вдруг вздрогнул.
– Что, опять? – шепнул Олег.
– Он не только человек. Я вижу это!
– Не бредь, не бредь. Сиди смирно… Впрочем, все может быть.
Между тем у Саши с Виктором завязался какой-то совершенно посторонний разговор, и Олег, душевно усмирив Игоря, стал прислушиваться. Саша довольно отстраненно, чуть холодным голосом, говорил о том, что сознание человека и природа глубоко взаимосвязаны. В общих чертах речь шла о том, что современный человек заключил себя в тюрьму рационализма, отрезав себя тем самым и от Бога, и от понимания природы; что многие способности, свойственные человеку античных времен или даже средних веков, утрачены, и всего лишь 400–500 лет назад человек мог видеть те психические силы в самой природе, контакт с которыми сейчас почти закрыт для него; и что – в соответствии с этой тенденцией в человеческом сознании – мир параллельно тоже изменился: он стал более «материализованным», более «узким» и оторванным от своей духовной подосновы: вот почему теперь почти не происходит тех так называемых сверхъестественных явлений, о которых так много писали древние; и вот почему натурфилософия древних, ее истинный смысл – запечатанная книга для современного человечества, которое приобрело власть только над одной стороной природы, потеряв ключи ко всему остальному в ней, более важному… и что это может очень дорого ему обойтись…
