Читать онлайн Ольга Рожкина - Москвичка

Если кто не в курсе, зовут меня – Ольга Юрьевна. Значит, моего папу звали Юрий. Мне казалось, что я всё о нём знаю, но оказалось – всё да не всё.

Однажды вечером, в один из праздничных дней, когда ул. Горького становилась волшебной от моря разноцветных огней, мы с папой и мамой пошли смотреть иллюминацию. В то время украшали только одну улицу – улицу Горького (теперь Тверская). Гирлянды из раскрашенных лампочек перекидывали через проезжую часть, и она становилась сказочной и загадочной.

Наш обычный маршрут – вниз по улице Горького до Кремля и обратно.

От Маяковки до Манежа для дошкольника путь совсем неблизкий. Мне всегда хотелось быстрее дойти до здания телеграфа, потому что оно было самым красивым.

– У памятника Юрию Долгорукому посидим немного, Олька устала, – сказала мама.

– Лады, – согласился папа.

Я поняла, кто такой Юрий (папа, конечно), но совсем не поняла, что такое Долгорукий. Мы шли не торопясь, родители разговаривали о чем-то своем, а я… Я уже не могла думать ни о чём, как только о долгоруком.

– Что такое долгорукий? – вопрос повис в воздухе. – Родители, кто-нибудь скажет ребенку, что такое долгорукий?

– Князь такой, прозвище у него такое – Длинные руки, Дол-го-ру-кий, – сказала мама, и это только запутало меня окончательно.

Князь… князь… князь… Это слово мне понятно, из сказок я знала, кто такой князь. Мой папочка был самый настоящий князь: сильный, красивый, смелый. И памятник я бы ему поставила – пусть все знают, какой у меня замечательный папа, но руки не давали мне покоя. И вот мы дошли до Советской площади (теперь Тверская), сели на лавочку.

Родители все говорили и говорили, а я смотрела на памятник. На коне, в шлеме, с копьем – без сомнения был мой папа, по имени Юрий. Но руки… А руки у него были самые обычные, вовсе и не длинные.

Сейчас проходя мимо здания Мэрии, обязательно посмотрю на памятник русскому князю, подмигну ему и улыбнусь многозначительно…

12 апреля 1961 года, среда. Обычный день в коммунальной квартире в центре Москвы на 5-ой Тверской-Ямской улице (теперь ул. Фадеева).

Мне пять м половиной лет и заботы взрослых меня не касаются. Всё, как всегда. Вдруг, такой мощный крик «ура», что я испугалась и спряталась под стол. И уже оттуда слышала, что наш (советский) человек слетал в космос и вернулся живой и невредимый. Кто слетал? Куда? И почему так все рады, мне было не понять. Я вылезла из своего убежища и тоже стала прыгать и кричать «ура».

Радио говорило и говорило весь день о чем-то непонятном и незнакомом, пока не пришел домой папа.

Вот тут-то я и узнала, что случилось, и влюбилась в Юрия Гагарина по фотографии в газете. Он был на ней красивый, веселый и добрый. Неверно, этот образ настолько запал в детскую душу, что я и мужа выбрала похожего на Гагарина и свадьбу сыграли 12 апреля.

14 апреля (пятница). Папа на работу не пошел. Велел мне быстро завтракать и одеваться. Два раза просить меня было не нужно. С папой – хоть в огонь, хоть в воду, хоть в дальний поход! Мы пошли на площадь Маяковского (теперь Триумфальная). Народа было уже очень много, как на демонстрации. На демонстрацию я уже с папой ходила, шла вместе с рабочими чугунолитейного завода им. Войкова от Белорусского вокзала до самой Красной площади (иногда, конечно, меня везли на транспаранте).

Стояли люди с цветами и флагами. Мы протиснулись в первые ряды и стали ждать. Вдруг, опять все закричали «ура», и я закричала, и папа закричал, и дядька рядом закричал. И появилась украшенная машина, она ехала медленно по улице Горького (теперь Тверская), все кричали и плакали от радости. А в ней стоял он, человек, которого я полюбила на всю жизнь – первый космонавт Земли Юрий Алексеевич Гагарин. Он смотрел на МЕНЯ, девочку Олю пяти с половиной лет, он махал МНЕ рукой, он улыбался МНЕ своей солнечной улыбкой.

Машина давно проехала, а люди всё стояли и стояли. Были мы одно целое: жители прекрасной страны Советский Союз, и мы были горды и счастливы. Папа был такой красивый и счастливый, и дядька рядом, и старушка, и все-все.

А через много лет, я вместе с мужем, который похож на Гагарина, водили на площадь Маяковского наших детей смотреть утром парад, а вечером салют. Учили их личным примером любить свою страну, радоваться ее достижениям и гордиться ею.

Каждый год наступал такой день, когда папа говорил: «Всё! Залили!». Это означало, что начиналась та самая зима: с лыжами, коньками, сугробами и прочими важными и необходимыми для зимы вещами. И мы в воскресенье отправлялись на каток. На настоящий большой каток: с раздевалками, бортиками, разметкой и буфетом.

В моем детстве каток был в каждом дворе, за ним следил дворник. Наш дворник Федюня был самым добрым. Жил на первом этаже, никогда не ругался, всегда давал нам, ребятам, лопату, скребок или метлу и по-доброму улыбался в свои монгольские скулы, пока мы чистили СВОЙ каток.

Но поход на взрослый каток – это было событие неординарное. Мне завидовали все. Из нашего двора никто никогда не был на большом катке. Иногда мы убегали на каток в «богатый дом» на Каляевской улице (теперь это Долгоруковская улулица), там вечером зажигали свет, и можно было кататься пока, чья-то мать не прибежит с ремнем.

Итак. Мы шли с отцом в Селезнёвские бани… Почему в бани? Не знаю, но я и не вспомнила бы, где находился этот каток, если бы не бани. А каток был сразу за банями. Это меня очень смешило. Когда отец говорил: «Идем в баню», я знала – идем на каток.

Первым делом, он прилеплял листок «Продаю фигурные коньки…», затем отрывал бумажку с чужого такого же листка, и в следующее воскресенье у меня были новые коньки.

Прочь тяжеленную цигейковую шубу, цигейковую шпаку, шаровары и валенки! В шерстяном платье с плиссерованной юбкой, новых рейтузах и спортивной шапочке я была хороша. Каталась я бесстрашно, с упоением. На коньках я отчаянно прыгала, сумасшедше бегала, жестоко падала – жила. Они были похожи на меня: белые, быстрые, смелые. Отец так ждал сына, что по характеру я и была мальчишкой: хоккей, лыжи, игры в ножички и напильнички, драки – всё моё.

Пока Папа играл в хоккей, я выписывала вензеля и расшибала коленки. Но это было счастье, настоящее детское счастье!

В школьные годы с друзьями мы уже ходили на каток в парк Горького за 20 копеек, а иногда и на «Люкс» в Лужники за 50.

Всё повторилось, когда родился сын, а потом и дочь. А у них потом тоже родились сыновья и дочери, и папа с мамой повели их на каток!

Бывали ли у вас вещи, которые попадали к вам неведомыми путями? Вы о них не мечтали, даже не знали про них, и вдруг – нате вам вот, пользуйтесь!

Так в моей детской жизни появились небесного цвета плащ и желтые резиновые сапожки с войлочными валеночками внутри. Эти прекрасные вещи были произведены году в 1962 в Японии и привезены в Москву на выставку достижений легкой промышленности. Мама моя работала на этой выставке и, видимо, когда разбирали стенды, эти шедевры достались ей в качестве подарка.

Что можно надеть на девочку на прогулку? Всё что угодно! Пальтишко, ботиночки, косыночку. Но если эта девочка лазит по заборам и деревьям, дерется и играет в футбол, то комплект одежды иной: шаровары, черные резиновые сапоги или кеды, куртка, перешитая из старого драпового пальто, вязаная шапка.

Но в один из весенних дней я вышла во двор в плаще небесно-голубого цвета и желтых японских сапожках. Важно, не дыша и не спеша, я прошла мимо ребят, стараясь не уронить королевский статус.

Дворовая команда сначала остолбенела, а потом наградила меня воплями: «Мадама Тю-лю-лю, объелась киселю! Явилась, не запылилась!»

Смутившись, покрасовавшись минуту-другую, я крикнула своей ватаге: «Вперед!», – и мы побежали, куда глаза глядят.

А глаза у нас глядели в сторону стройки, где работала бетономешалка, и рабочие уже залили небольшую площадку. Мы быстро сообразили, что можем оставить «навечно» свой след на земле, и сунули в жидкий бетон руки. Отличный результат! Очередь была за реальными следами. Я, недолго думая, шагнула в бетон! Теперь можно и вернуться. Но он не захотел меня отпустить.

Колесо событий стремительно закрутилось. Сначала я в бетон села (прощай, голубенький плащик), затем выдернула одну ногу вместе с сапогом, потом вторую, но уже без сапога. Парни даже не засмеялись. Глаза у них были полны горя.

Домой идти не хотелось не только мне. Но нашелся смельчак, пошёл и привел моего отца. Папа пришел с топором. Надеялся, наверное, вырубить сапог. Но не сложилось.

Так на века в этой бетонной площадке остался мой след: японский желтый резиновый сапог.

А дома?.. Дома даже никто не удивился…

Как у всех у меня были две бабушки. С одной я жила – это бабушка-будни, а к другой ездила в гости, это бабушка-праздник. Вернее даже не праздник, а любовь.