– Война, война! Думаешь, нам, бабам, в тылу легче было? Мы ведь не собираемся теперь, не напиваемся, как вы.
Но сегодня, кроме соседей, были ещё гости: приехал мамин брат с женой – дядя Ваня. Он приезжал редко, гостинцев нам не привозил, а выпив, начинал скрипеть зубами и буянить. Сейчас все были в хорошем настроении, шутили, громко смеялись. Даже мама весело блестела глазами и смеялась. В такие моменты сестрицы подсылали меня к папе. Я сначала подходила и вертелась около него, пока он не обращал на меня внимание. И когда он говорил: «О! Мила дочь пришла!», я понимала, что наступает решающая минута. Я говорила:
– Я тебе на ушко скажу.
– Ну говори, говори.
– Пап, дай десять копеек!
– Десять копеек? А на что?
– Конфеток купить.
– Ну, на тебе десять копеек.
Папа доставал мелочь: пятнадцать или двадцать копеек. Давал он всегда больше, чем я просила, но я всегда просила только десять копеек. При этом сердце моё всегда билось от волнения. На следующий день, добавив ещё свои медячки, мы покупали грамм триста подушечек с повидлом внутри, и весь день проходил в сплошном удовольствии.
День был самый обычный, на пруд мама строго запретила ходить. Поиграли в чижика, потом в куклы. Нам с Людкой здорово повезло. Недавно нам в садике разрешили взять старых кукол. Каждой по одной. Садик у нас в деревне был летний, его открывали только на время, когда в колхозе каждые руки были на счету. Устраивали садик обычно в домах у одиноких старушек, у которых большие дома. Старушки были рады такому событию. Они же и готовили на своих кухнях. Детей было человек пятнадцать, от двух до семи лет. Воспитательницей по очереди была одна из наших мам. Обычно большую часть времени мы проводили на улице, старшие следили за младшими. Кормили нас хорошо, лучше, чем дома. Привозили только свежие продукты, даже свежий мёд с колхозной пасеки. Вообще, было ощущение, что мы в гостях. Но последние два года под садик выделили отдельный дом с большим двором, кроватями для дневного сна и летней кухней. На кухне работала наша соседка Зина, её все звали Зиношкой. Она была очень доброй, я никогда не видела её по-настоящему сердитой. Это была бабушка Тоньки – Гутькиной подружки. И вот эта тётя Зина отдала нам с Людкой сломанных кукол. Вообще, от кукол остались только головы, но это было большим богатством. До этого кукол мы шили сами. Особенно мне нравилось пришивать им волосы из гладко расчёсанного льна. После этого кукла как бы оживала, приобретала индивидуальность. И у льна был свой запах, очень домашний и незабываемый. В этот день мы сшили кукол, но головы к ним пришили «настоящие». Теперь нам Грапка с Маруськой точно позавидуют. Подруги оценили наши творения по достоинству, но времени до вечера было ещё много.
– А пошли по горох сходим.
Это предложила Маруська. Она считалась девкой отчаянной, характером в отца. Вообще-то, поход за горохом был предприятием рискованным. Горох рос на колхозном поле, и если нас там застукает бригадир, можно было таких матюгов и угроз наслушаться, что и гороха не захочешь. Правда, если вовремя заметишь – можно спрятаться в том же горохе. В общем, риск был, но он же и притягивал.
– Ого! По горох! А если поймают?
– Да кто поймает-то?
– Ну чё, идёте?
– А, ладно, пошли!
– Ну, если поймают, мы горох выбросим, скажем, что гусей ищем.
– Во! Точно!
Мы быстро рвали тугие стручки и запихивали в майки. Было слегка страшно, но азартно. Постепенно бдительность ослабла, майки были набиты до отказа, стручки поскрипывали при каждом движении, а сами мы казались толстыми и пузатыми. Опасности не было заметно, мы наелись зелёного сладкого гороха досыта. Веселые от удачной вылазки, пошли по домам. Мама уже подоила корову, гуси сидели во дворе, а мама с папой сидели на крылечке.
