Пускай обо мне говорят что угодно. Меня и так уже почти официально считают продажной женщиной и подстилкой Гордеева. Сейчас мне на это плевать. Главное, вырваться, спастись, избежать того, чего добивается этот хряк любым способом.
Увы, мой голос лишь эхом прокатился по пустой комнате.
– Помогите! – не желала я сдаваться. – Охрана, полиция! Кто-нибудь!!!
Даже вспомнились какие-то уроки по охране жизни, и я, уже совсем отчаявшись, выкрикнула:
– Пожар!!! Пожар!!! Здание горит! Мы все умрём!!!
Но в ответ была всё та же равнодушная тишина.
Но уже в следующий миг мой рот зажала ладонь Язькова.
– Тихо, маленькая. Мы же не хотим помешать людям работать, да? – слащаво прошептал он мне на ухо, заляпывая слюной мою шею, а после, высунув язык, провёл им влажную дорожку от виска по щеке к губам.
– Ты такая сладкая, – выдохнул он. – Я давно тебя хотел, Сонечка. Давно. Как же мне не терпится тебя попробовать.
Я зажмурилась, чтобы не видеть лоснящегося от жира лица Язькова и одновременно скрыть собравшиеся в уголках глаз слезы.
– Вы с ума сошли? Семён Николаевич, это кабинет Гордеева! – пытаясь абстрагироваться от потных ладоней, забирающихся мне под юбку, попыталась воззвать к его разуму. – Тут наверняка есть камеры! Вас увидят и не только уволят, но и посадят!!!
– Ошибаешься, малышка. Камер здесь нет, – пропыхтел Язьков. – А если бы и были... Говорю же, я куда более внимателен к потребностям простого персонала. А значит, и охрана тоже очень уважает и ценит мою помощь. Ты моя, малышка. И сейчас в полном моём распоряжении.
Я умудрилась высвободить руку, чтобы дать ему пощёчину, но Язьков перехватил меня за кисть и прижав над головой, навис над моим лицом и похотливо ухмыльнулся.
– А знаешь, что меня заводит ещё больше? – снова его отвратительный язык скользит по моим губам, облизывая их. – Что я сделаю тебя своей прямо здесь. В кабинете этого заносчивого высокомерного урода. Отымею малышку, которую он и сам заприметил, на его гребаном столе. О, да детка, будет невероятно хорошо. Мне так уж точно.
И выровнявшись, он одной рукой рванул на мне офисную рубашку.
Тоненькая ткань затрещала по швам, пуговицы белым градом посыпались на пол.
Я вскрикнула и забилась под ним с новыми силами, но снова безрезультатно.
– Тихо. Ты просто не знаешь от чего отказываешься, – Язьков прижал меня к столу крепче, а второй рукой дёрнул ширинку.
Мамочки нет. Господи, пожалуйста, только не это.
Я захлебывалась от слез, а лицо Язькова неумолимо приближалось.
Но вот, когда он уже был на расстоянии очередного поцелуя, Язьков внезапно замер и нахмурился.
– Какого хрена? – пробормотал он и посмотрел куда-то на пол.
А после… заорал. Громко и пронзительно. Совсем по-женски.
– А-а-а, змея! Твою мать, твою мать! – он шарахнулся назад и, даже не застегнувшись, развернулся и рванул к выходу.
А на полу я заметила медленно и величественно ползущего питона.
Божечки, я когда-то говорила, что не люблю змей?
Всё, я ошибалась. Я обожаю змей. Особенно конкретно этого. Не знаю, как зовут его или её, но он определенно мой герой и спаситель.
Когда же Язьков протянул руку, чтобы открыть замок, защёлка сама повернулась, дверь открылась и на пороге возник Гордеев.
Едва увидев Язькова и вид, в котором он находился, генеральный приподнял бровь.
– Что здесь происходит? – странно, но голос при этом остался отстранённым. – И какого черта ты делаешь в моём кабинете?
