Мой босс - инопланетянин - страница 10

Маленко из кабинета выводят в наручниках, его самоуверенности, как и не бывало. И конкретно в этом ситуации я считаю действия Сосновского полностью оправданными.

Сосновский по селекторной связи вызывает к себе Эльзу. Я остаюсь в приёмной одна и понимаю, что потеряла серёжку. Тщательно осматриваю приёмную, её нигде нет. Остаётся только оранжерея.

Будь это простая золотая серёжка, в которых я хожу ежедневно на работу, я бы махнула рукой. Но сегодня ночью я специально надела на себя серьги, которые мне подарила мама. Не хотела оставлять их в пустой квартире, ключи от которой оставила соседке. С крупными бриллиантами, она на них копила несколько лет, заказывала у знаменитого ювелира старичка. Эксклюзивные, аналогов которых нет. Просила беречь и постараться передать в наследство своим детям. Продать их можно только в одном случае, если это спасёт мою жизнь. А о том, чтобы потерять не шло даже речи. Честно говоря не понимаю, как умудрилась потерять серьгу, на них очень добротный замок…

Очень не хочется возвращаться в оранжерею, но нужно.

Как только я ступаю на порог оранжереи, листья растений начинают шелестеть, создавая какофонию звуков. Словно сотни голосов заговаривают одновременно, и в этом шуме я отчётливо улавливаю нотки возмущения, смешанные с интересом, предвкушением и азартом.

Иду медленно, вглядываясь в зелёную гущу, в поисках моей серёжки. Более получаса я брожу по оранжерее, выискивая взглядом пропажу. Вдруг моё внимание привлекает странное движение у основания одного из растений. Листья его были плотно сжаты, и мне показалось, что между ними мелькнул отблеск металла.

Название его я, естественно, не запомнила. Серёжка была плотно зажата в его листьях, словно драгоценная добыча.

- Отдай мне её, - тихо говорю я, чувствуя себя будто только сбежала из клиники для душевнобольных. Кто ещё будет разговаривать с растением в надежде на понимание? В ответ растение лишь ещё крепче сжимает листья.

Я понимаю, что без борьбы серёжку не вернуть. Собравшись с духом, я осторожно прикасаюсь к листьям, пытаясь их разжать. Растение странно реагирует на мои попытки забрать свою вещь, ветви его хлещут меня по рукам, пытаясь оттолкнуть. Но я непреклонна.

- Это не твоя вещь, она мне дорога, - тихо говорю, прилагая всё больше усилий. Вдруг как по команде, другие растения поблизости зашевелились, их ветки попытаются меня остановить. Но меня охватывает злость и нежелание отступать помогает мне справиться с маленьким воришкой.

С каждым новым рывком я чувствую, как сопротивление слабеет. И вот, наконец, серёжка освободилась, и я отступила на дорожку, держа её в руках. Растения успокоились, словно признав моё право на победу.

Я выхожу из оранжереи, чувствуя себя победителем не только над растением, но и над собственными страхами. Серёжка снова со мной, и я знаю, что это маленькое приключение я запомню навсегда.
- Тебе что жить надоело? Ты вообще чем слушала, когда я проводил тебе инструктаж? - налетает на меня Сосновский, когда я возвращаюсь в приёмную.

8. Глава 8

Артемий Владимирович распекает меня по-всякому, но я перестаю его слушать после первого предложения, так как у моего организма есть такая защитная функция. Такой реакцией я обзавелась ещё в детстве: у меня была очень строгая бабушка, которая считала своим долгом вырастить из меня “человека”. И если я делала, по её мнению, что-то не так, об этом тут же становилось известно всей округе. Орала она феерично; поначалу у меня даже уши закладывало, но потом моя детская психика выработала защитную реакцию, функционирующую до сих пор. В такие моменты я отключаюсь от внешних звуков и ухожу “в себя”, наблюдая за происходящим, как будто со стороны.