Брюки молниеносно натянул и рубашку на плечи набросил, когда звук шагов резанул слух. Я замер тревожно, представил, что сейчас Катя сюда войдет: ошеломленным взглядом кровать осмотрит и на мне бархатные темные глаза остановит, а в них презрение. Одно презрение отныне.
На пороге, естественно, появилась Вика. Свежая, ухоженная. Она улыбалась, протягивая ко мне руки.
— Вадик… — мягко мурлыкнула.
Блядь, да какой я к черту «Вадик»?! Бесит жутко это умилительно-ласкательное. Я постарался не грубо поймать ее запястья, чтобы не дать обнять меня и в свой омут затянуть.
— Я опаздываю уже, — сухо проговорил и рубашку в брюки заправил. — Дочери обещал в школу отвезти. — В щеку клюнул и пиджак схватил. — Я позвоню.
В лифте Катю набрал, но она не отвечала. Каждый следующий гудок тревожной тяжестью в груди отзывался.
— Возьми трубку, Мальвина моя, — молил, машину с парковки выгоняя. Когда отчаялся, водителя набрал: — Миш, здорова. Ты Нику в школу отвозил сегодня?
— Нет, Вадим Александрович, Екатерина Алексеевна позвонила и сказала, что сама.
— Ясно. Ладно, жди у Евразии, скоро буду.
Я летел домой похлеще гонщика Спиди, гонимый дурным предчувствием. Я не знал, какой разговор у нас с Катей выйдет, но об этой ночи она узнать не должна. Категорически просто. Я ошибся. Господи, как же я ошибся. Оступился, но со всеми же бывает, да? Но Катя предательства не простит: узнает и конец всему придет.
Я припарковался напротив подъезда, что на Малой Бронной просто противозаконно. Перекрыл проезд не хило, но мне спешить нужно. Взлетел на двенадцатый этаж и дверь открыл. Катя дома — я ощутил ее присутствие, еще до того, как саму увидел. Собранная, деловая, красивая и родная до безумия. Даже в брючном строгом костюме выглядела женственной и прекрасной.
— Остыла? — поинтересовался нарочито небрежно, будто не было прошедшей ночи. Словно я дома ночевал.
— Я ждала адвокатов, а не тебя.
Она тоже была поразительно спокойна.
— Кать, ну какие адвокаты? Давай поговорим без нервов.
— Без нервов мы вчера говорили, — холодно улыбнулась она. Чужой, незнакомой мне улыбкой. — Ты ушел из дома, Вадим. Или не помнишь?
— Ты чемодан передо мной поставила! — выдержка изменила мне. — И Ника дома была, или при ней нужно было уговаривать тебя и на колени падать?!
— Я дала тебе выбор, Полонский, и ты ушел! — ее спокойствие испарилось тут же.
— Блядь, Катя, ты через рот желания свои можешь озвучивать?! Я не обязан угадывать, чего ты хочешь, а мысли читать не умею!
— Где ты ночевал? — спросила вдруг очень тихо. Это испугало больше, чем диалог на повышенных. Затишье — бури предвестник.
Я смутился, взгляд отводя, и буркнул:
— В отеле. Меня жена из дома вежливо убраться попросила.
Мной была выбрана тактика отрицания, потому что слишком хорошо знаю Мальвину свою. Если уверится в измене, ни за что не простит.
Катя резко голову вскинула, остро меня изучая, и с неожиданной силой в грудь толкнула.
— Что ты врешь мне! — и еще раз ударила. — От тебя за метр блядством несет! Ты воняешь бабой! — и всхлипнула натужно. — Тебя Ника до последнего ждала, а ты трахал кого-то, ублюдок!
Я схватил ее за руки, зафиксировал, пока ногти в ход не пошли. Одна уже постаралась пометить меня, не хватало еще с рожей исцарапанной людям показаться. Я в принципе не терплю рукоприкладства вне ринга и другим не рекомендую.
— Прекрати истерику. Я никогда тебе не изменял.
