Дверца душевой открылась, и я ощутил гибкое горячее тело, прильнувшее сзади. Руки нежные на спине. Это не Вика, о которой думал сейчас. Это Катя, жена моя.
— Ты не против совместного душа? — весело поинтересовалась, скользя по напряженному животу к паху.
Я сделал раньше, чем головой осознал. Руки убрал и повернулся к ней лицом.
— Я уже выходил, — и легко в лоб ее поцеловал. Катя ошеломленно длинными темными ресницами хлопнула, но руки убрала.
Я схватил пушистое полотенце и лицо вытер. Блядь, я что, только что жене в сексе отказал? Рядом не захотел находиться? Меня испугало это. Повернулся к запотевшей стеклянной двери, проникнуть взглядом внутрь попытался: шумела вода, а мне Катины слезы слышались.
— Нет, это херня не здоровая, — тихо выругался и вернулся обратно в парное марево.
Катя стояла ко мне спиной, подставляя лицо обжигающим струям, а руками с гелем скользила по стройному телу.
Она была высокой: с бесконечно длинными ногами и плавной линией спины. И задницей, упругой, круглой. Светлые волосы потемнели и отяжелели от воды, спускаясь до самой талии. Совершенство, и это я не льстил своему выбору спутницы жизни, это было сущей правдой. С первого взгляда, как увидел — запал крепко, никогда о другой не думал, и от этого разрывало меня: от стыда, двойственности положения, от того, что смотрю на женщину, которую клялся не обижать, а в мыслях предаю. Но сейчас некогда было терзаться душевно, первобытное и дикое вытеснило из головы муки совести. Возбуждение хлынуло внутрь, заставляя ствол напряженно подрагивать, а головку пульсировать от притока жизни.
— Ты что-то предложить хотела, м? — теперь я прижался к ней сзади, такой хрупкой в моих объятиях. Для высокой женщины, Катя была поразительно изящной и женственной, с узкими ступнями и тонкими щиколотками. Не тумба квадратная.
— Ты вроде бы ушел? — она повернулась и подбородок надменно вздернула. Обиделась.
— Я вернулся, — и большим пальцем по губам провел, оттянул нижнюю и нырнул подушечкой во влажную теплоту. Член отозвался болезненной тяжестью. Он тоже хочет в рот.
Другую руку между стройных ног запустил, раскрывая нежные нижние губы. Пальцем вторгся во вход и смазку хрустальную собрал. Злится, но возбуждена. Всегда была порывистой и характерной, возраст и материнство смягчили, конечно — теперь мы умеем компромиссы находить, — но суть-то прежняя осталась.
Я надавил на плечи, чтобы вниз опустилась и толкнулся в жаркий рот. Катя брала очень естественно, без выкрутасов горловых, но горячо и с душой. Разгонять кровь по венам, чтобы приливала туда, куда нужно, умела. Вот и сейчас ни о чем не думал, только как поршень ритмично стремится к точке наслаждения.
— Потрогай себя, — хрипло велел и ладонь на корень положил, освобождая ей руки. Катя мигом воспользовалась моментом и теребить горошину начала. Я видел, как распаляется она. Как дрожит пружиной тугой. Как разжимается, взрываясь оргазмом. Меня подхлестнуло это и агрессивней, напористей входить начал. Сминая барьеры, проталкиваясь глубоко в горло. У нее слезы из глаз брызнули, а я вбивался крепче, жестче, закручивая спираль удовольствия.
— Потерпи, Мальвина моя, — и с силой волосы потянул, оттягивая волосы. Головка взорвалась фонтаном, когда в последний раз задвинул и резко вышел, кончая на шею и грудь. Меня возбуждало семя на прекрасном женском теле. Катя моя жена и у нас нет и не может быть запретов.
