Я потерла виски и отвела взгляд на полки, заваленные книгами. Никогда эти стены еще не давил на меня настолько.
— Теперь этот твой пациент обязан тебе жизнью, — тихо заметил профессор. — Ты — очень отважная, Ива.
— Я — очень идиотка, Карл Алексеевич.
— Нет-нет, ты просто живая. У тебя есть чувства, и, видимо, ты давно не давала им волю, раз все вышло из-под контроля. Ива, когда-то оно бы все равно вышло, но уже с разрушающими последствиями. А сейчас ты спасла жизнь.
И разрушила свою.
— А почему не говоришь ему? — поинтересовался профессор после короткого молчания.
— Ему ни к чему это чувство вины. И так несладко…
— Нет шанса для вас?..
— Нет.
— Понятно.
Показалось, что грудная клетка лопнет от переполнявших чувств. По щеке скатилась слеза, и сухая теплая ладонь накрыла мою, лежавшую на столе. Я вздохнула и протерла щеку:
— Спасибо…
***
Уже через несколько минут я осознал, что без взбалмошной ведьмы мне тут неуютно. Я даже пожалел, что не взял ее номер, и даже обозвал себя за это идиотом в тишине палаты. Пульс, правда, успокоился и стал пиликать на приборе ровнее, без скачков.
В следующие полчаса я позвонил в отдел и выяснил, что по покушению на меня уже всех подняли на уши — завели дело, вызвали следователей, а больница предоставила охрану. И даже ведьмаки заинтересовались в лице, а, точнее, морде Давида Горького. Неймется этому ведьмаку в инквизиции, по привычке лезет в следовательские дела.
— Так Горький теперь председатель следственного комитета. Не знал? — вяло сообщил мне коллега.
— Нет, — нахмурился я.
А я-то думаю, какого хрена он мне везде дорогу перебегает. Полагал, что по дружбе с Игорем. А, оказалось, все еще хуже — полномочия у него есть.
— Поэтому жди. И к тебе лично заявится.
— Черт бы его подрал, — пробурчал я. — Ладно. Есть что-то по делу?
— Ничего пока. Ты сам-то что видел?
— Ничего я не видел. Стоянка, улица, фонарь. Что тут увидишь? Я же не ведьмак.
— Врачи только отчитались, что тебе повезло выжить. И становится непонятно — у киллера рука дрогнула или ты такой везучий.
— Ладно. Узнаешь что-то, набери.
— Выздоравливай.
10. 9
Я отложил мобильный и уставился перед собой.
Мне нужно было поговорить с Игорем обо всем. Отец просил. Но не для себя. Он просил разрешить наш конфликт для меня самого. А мне и правда нечего терять. Работу? Волчью жизнь? Я ничего не создал за все время такого, ради чего хотелось бы остаться и жить… Ну, разве что ради одной беспризорной своры, которая, наверное, без меня не выживет. Нужно было как раз озаботиться этим. Только стоило снова взять мобильник, как в палату постучали. И по мою душу нарисовался сам Горький. Легок на помине.
— Приветствую, Стас, — встал он у дверей. — Можешь говорить?
Я отложил телефон и настороженно кивнул.
— Как ты?
— Говорят, жить буду.
— Это радует.
Он прошел к стулу.
— Тебя Игорь попросил? — вяло поинтересовался я.
— Ему не нужно просить. — Горький вытащил небольшой планшет. — Я затребовал выдать мне список дел, которые ты ведешь.
— Мог бы не утруждаться. Я сам могу все рассказать и подсказать подозреваемых.
— У тебя может оказаться много врагов, — поднял он на меня взгляд от планшета.
— Не так уж и много. Главный мой враг на сегодняшний день — владелец игорных домов и притонов Даниил Ветлицкий. Мы с ним очень не сошлись во взглядах на молодое поколение оборотней…
— Ты вытащил многих детей от него, — пристально посмотрел он на меня. — Я не знал.
