В понедельник – на работу. Первые три дня я готова была на стены лезть со скуки, мне казалось, что я уже не три дня, а три недели на больничном. В тот понедельник мне дали больничный до самой пятницы, и я, счастливая, уехала домой к родителям, взяв животное – кошку эту. И там так расслабилась, что когда мне вчера предложили ещё неделю больничного, я чуть не согласилась, но вовремя спохватилась.
Теперь вот завтра – последний день отдыха и – на работу без продыха до конца квартала. Ужас! Но, наверное, летом будет легче.
14 мая 1981
Встретила его на прошлой неделе. У меня ведь по дороге нигде нет хозяйственных, а уж ежели я села в транспорт, то не выйду. Это так, лирическое отступление. И пошла я с нашей сотрудницей, она живёт возле ОДО[8]. Нюх потеряла. Подумала, что очень мала вероятность встречи. Тем не менее встретились.
– Ну как работа?
– Спасибо. Хорошо.
И в таком же духе.
25 мая 1981
Наш Николай Филиппович подстригся. Как мальчишка. Ходила к нему на ЭВМ.
– Надежда! Кто тебя учил так писать?
– Что?
– На машине.
– В универе научили, – и пошла.
– Ты уже уходишь?
– Да, иду принимать к сведению ваши замечания.
Встал. Взял мою программу, точнее, листинг, начал объяснять. Руку поставил, я у него под рукой оказалась, он высокий. Приятно, чёрт побери.
В прошлую субботу, поздно вечером, раздался звонок. Игорь. Я похихикала: «Какой ты красивый». И ещё хотела спросить, чем он как раз занимается, но постеснялась. А потом оказалось, что он один был, то бишь без семьи. Сказал бы, зачем ко мне пришёл. Я бы, может, по-соседски и приласкала его, хи, хи.
7 июня 1981
Вчера выдали Лилю замуж. А позавчера я, идя на работу, решила позвонить. В обед, когда никого не будет. Набрала номер. «Алло. Алло. Перезвоните, вас неслышно». Слабо услышать, когда молчат. Но вдруг вздохнула глубоко и перезвонила:
– Здравствуйте, Фёдор Фёдорович.
– Здрав… Надя?!
– Да.
Сколько радости в голосе.
– Что-нибудь случилось?
– Нет. Ничего не случилось. Я просто очень соскучилась.
Господи, как мы хорошо разговаривали.
– А я как-то к тебе заходил, мне открыла какая-то женщина.
– Так это вы были? А мама мне так объяснила, что я никак не могла понять.
В общем, всё было прекрасно, никакого намёка на прежнее.
А потом вдруг под конец:
– Мы как-то не очень хорошо поговорили в последний раз.
– Да.
– Наверное, это я виноват.
– Нет, ничего.
– А что твоя мама про меня сказала?
– Что, к сожалению, как вас зовут, не запомнила. Сказала, что заходил молодой человек. В чём-то сером. Свитер чёрный. Нос длинный. Но стройней, чем наш папа. Точно без очков. И точно, что темноволосый.
– Значит, – смеётся, – есть кто-то светлый и в очках?
– Нет. Что вы.
– Оказывается, я – «молодой человек», – он порадовался.
Маме моей тоже комплимент сделал.
Фёдор Фёдорович, милый, хороший.
У тебя было такое счастливое лицо, дорогой мой человек. Я сказала: «Не надо». Повторил таким глухим голосом: «Не надо». А потом: «Как настроение?» – «Знаете, когда как». – «У меня почему-то тоже».
А эти родинки на шее. И сам мягонький, мохнатый.
Всё готова забыть, простить.
– Мы сошли с ума.
– Почему?
– Я твой учитель, ты моя ученица.
– Я уже не ваша ученица.
– Сумасшедшая.
А голос счастливый.
Наверное, он думает, что я очень наглая. Вот и сейчас полгода пропадала, а потом вдруг соскучилась.
Но мне так захотелось его голос услышать.
Обещал позвонить и навестить.
13 июня 1981
Суббота! Рабочая неделя закончилась. Ужасная неделя.
