5 февраля 1982
Завтра мой младший братик Коля и его друг Вова улетают в Москву. Каникулы кончились. Мне очень грустно. Плакать хочется. Но что поделать? Коля пошёл к Васе в общежитие. Мы с Вовой остались вдвоём. Он собирался к родственникам на Вторчермет. И я (!), несмотря на холод (!!!), сказала, что провожу его. Конечно же, у сапога полетел замок, и мы провозились. Я начала нервничать. Человеку надо ехать, я навязалась да ещё и собраться не могу. Он один раз заикнулся, что, пожалуй, поедет. Но потом мы с ним говорили о природе, о погоде. Он описывал, как у них, в его родных украинских краях, красиво. И тут, уже с превосходством, заметил:
– Ты просто нигде не была.
Это я-то? Да я в Киргизии родилась! Да мы с родителями пол-Союза исколесили, сколько городов понастроили!
Так мы и возились с моим сапогом. Я уж не стала про многочисленные санатории в Крыму и на Кавказе рассказывать, за меня это сделала мама:
– Я свою семью каждое лето на море вожу!
Мгновенно сапог был починен, Вова и я пошли.
В троллейбусе я его развлекала историями всякими, как глупенькая болтливая девчонка.
Вдруг спохватилась:
– Тебе неинтересно? Я замолчу.
– Нет, отчего же. Рассказывай.
– А как ты обратно со Вторчермета поедешь? Скучно будет одному. Ну ничего, меня вспомнишь, может, станет повеселей.
Доехали мы с ним до Фрунзе, оттуда пешком до автовокзала пошли. Он ушки у шапки опустил.
– Вов, давай зайдем в гастроном на секундочку, погреемся.
Зашли.
– Удивляюсь я себе, – говорю.
– Что ты удивляешься?
– Да так… – А сама думаю: «Зачем? Такая холодина, как меня сюда занесло? А сейчас ещё домой ехать».
Вышли из гастронома. Дорогу перешли. Спрашиваю:
– Всё?
– Да. Вот остановка.
– Да.
Постояли ещё, помёрзли.
– Ты иди, – говорит.
– Я подожду ещё. Если автобуса долго не будет, брошу тебя здесь и пойду.
– Не бросай.
– Не брошу.
Подошёл автобус, я помахала ему и побежала добираться до дому. А днём я подарила ему собачку: «Её зовут Тотошка». Зачем я всё это пишу? Зачем? Мне очень грустно, очень больно, почему он такой маленький, точнее, почему я взрослая. Ему, как и Коле, 22 года. В принципе возраст солидный, я в это время замуж собиралась, Таня Аньку выкармливала.
Замуж! Вспоминать не хочется. А здесь такой чистый, хороший мальчик.
Он поздно вечером вернулся. Мама уже спала, Коли ещё не было. Я сидела на тахте, он – на раскладушке, читал Хэма. Мы, конечно, болтали. И мне вдруг показалось, что он подшучивает надо мной.
– Ты надо мной подсмеиваешься?
– Нет. Я совершенно серьёзен.
– Ты поглядываешь на меня с хитрецой.
– Я не поглядываю, я гляжу.
Меня в жар бросило. Отвернулась.
– Вов, ты это, ты соберись, а то утром суматоха будет.
– А что мне собирать? – Покидал что-то в свой дипломат.
– Ты ничего не забыл?
– Нет.
– Забыл.
– Что?
– Не вспомнишь – я обижусь.
Вспомнил. Он Тотошку забыл. Тотошка стоял на тумбочке.
Я потом ему всю ночь вышивала букву «В» на платке.
6 февраля 1982
Утром пошла их провожать. Мама поцеловала сначала Колю, потом Вову три раза. Вышли, ждём троллейбус.
Он, как обычно, руки в карманах, голову втянул. Я развязала ему бантик на шапке, опустила ушки.
– А то гастронома здесь нет, не погреемся.
Потом:
– Не обижай моего Тотошку.
– Не обижу. Он теперь мой.
Что-то мы ещё говорили. А у меня одна мысль в голове: «Это уже всё. Уже всё».
Коля:
– Надюша, тебе плакать нельзя, у тебя глаза накрашены.
– А я и не плачу.
Подъехал троллейбус. Они там, а я осталась.
