Мой друг Казанова - страница 2

Имя Казановы звучало для меня как заклинание, я внимательно изучал гравюры и картины с его изображением, я пытался представить себе, как он выглядел, как ходил, как разговаривал со слугой и с государем, с женщиной и с королевой. Чем больше проходило дней, тем отчётливее виделись мне очертания этой загадочной, невероятной фигуры великого авантюриста. И тем меньше я понимал, чем же были женщины в его жизни, и, если он не слишком в них нуждался, то почему их было так много?

– Мама!

– Мама!

– МАМА!!!!!

Так кричит какой-то небритый молодой человек в очках, с копной светлых волос до плеч, в потёртых джинсах и серых кедах, который только что подошёл к кирпичному пятиэтажному дому. Он встал под окном квартиры своих родителей, как надо понимать, и кричит:

– МАМА! ЭТО Я, АРСЕНИЙ!!! СКОЛЬКО МОЖНО!!!

Наконец, из окна второго этажа высовывается лохматая мужская голова, с огромными очками на носу, и что-то тихо и вкрадчиво начинает объяснять юноше.

– Пап, я знаю, что надо предупреждать заранее, но сейчас откройте мне дверь, у меня нет ключа!

Мужчина продолжает что-то выговаривать, и так до тех пор, пока не открывается окно третьего этажа, и оттуда несётся возмущенный крик:

– Да, верно, сколько можно, чёрт побери??? Уже достали эти серенады! Он же не ребёнок, этот ваш Арсений! Неужели нельзя дать парню ключи от квартиры?!

Мужчина, тихо ворча, убирается из окна, и через несколько минут юноша уже вбегает внутрь.

– Привет, па! – говорит он с порога квартиры. – Где ма?

Отец молча указывает рукой на дверь ванной.

– А, женские штучки! – восклицает юноша и бодрой походкой отправляется на кухню. – И как вы здесь, без меня?

Отец молчит долго, пока сын готовит себе кофе, после чего произносит:

– Ты знаешь, что тебе пора идти работать?

Сын становится серьёзным.

– Знаю. Люди, к которым ты меня посылал, хотят от меня чего-то невозможного: чтобы я писал им об оборонительных технологиях США. Я говорю: господа, откуда франковед-новист может что-то знать о таких технологиях? Для меня они – то же самое, что электричество для пещерного человека. А они отвечают: если не оборонительные технологии, тогда вообще ничего.

Отец молчит.

– Я решил пойти в «Коммерсантъ». Потом в «Комсомолку», если не примут. Потом ещё куда-нибудь.

– Ты думаешь, им без тебя не хватает всякого сброда? Сейчас все считают себя журналистами потому, что кропают мерзкие статьишки каждый день.

– Па, – примирительно говорит сын, – должен же я куда-то пойти. И если я не могу писать об оборонительных технологиях, что мне делать? Идти в широкую печать, я решил.

– Надеюсь, ты помнишь, что тебе надо закончить переводы из Ришелье?

– Чёрт, па, мне надоел этот Ришелье! Я читал его столько лет, надеюсь, у меня есть возможность отдохнуть?

Отец негодует. В негодовании он делает вояж по дому и снова возвращается на кухню к сыну.

– Если бы я знал, что ты так по-хамски будешь относиться к тому, что было делом жизни человека, который тебя воспитал, я бы не вкладывал в тебя столько усилий. – Мужчина говорит это, и видно, что он глубоко переживает каждое сказанное слово. – Если бы я говорил, что мне надоело сидеть в библиотеке, если бы я говорил, что у меня глаза поменялись местами от курсива, если бы я жаловался твоей матери на это, если бы я ко всему тому не преподавал латынь, – как ты думаешь, смог бы ты закончить университет, не работая ни дня? Смог бы защитить блестящий диплом и стать многообещающим молодым учёным? – Он выдерживает паузу: – Ни черта!!!