Мой друг – Олег Даль. Между жизнью и смертью - страница 35

Еще перед нашим отъездом в Ярославль на съемки Олег точно знал, что он заканчивает «Щепку» и уходит в театр. У него не было проблем, как у некоторых молодых актеров: а где я буду, куда пойду, нужен ли я кому-то? Он всегда был уверен, что он – нужен и обязательно найдет себе место. И, безусловно, так и было, потому что он был достоин этого. Так что сомнений на этот счет у него не было, хотя и в кино-то он работал второй раз в жизни! Как, впрочем, и я. У него был «Младший брат», у меня – «Утренние поезда». Вот и весь актерский список…

К концу съемок мы расстались с Олегом с чувством очень большой приязни, теплоты в общении, удовлетворенности работой. Конечно, мы очень нравились друг другу, полагаю оттого, что были очень молоды, со всеми, так сказать, «вытекающими»…

О картине, по выходе ее на экраны, совершенно откровенно начали говорить как о «действительно неплохой». Недовольство и раздражительность «органов» к ней нас не тронули абсолютно: мы с Олегом в этом «были», но не в этом жили…

А уж теперь-то, из дня сегодняшнего, «Человек, который сомневается» вообще воспринимается как одна из сильнейших драматических экранных работ того времени.

Почему же Олег так неохотно возвращался с годами к этой своей роли? Мне кажется, что у него были очень непростые отношения с Владимиром Семаковым. И я тоже далеко не всегда могла найти с ним общий язык. Да и вся группа тоже. Именно с ним, хотя до сих пор все думают на Аграновича. Если покопаться, то причина, думаю, кроется именно в этом. И ни в чем другом! Ведь весь год нас сопровождала надуманная проблема по поводу сценария Леонида Даниловича Аграновича… Вероятно, здесь было так: или есть совместимость с человеком, или ее нет. Наверное, Олег прошел сквозь это и по какой-то причине для себя эту тему закрыл. Во всяком случае, мы с ним никогда к этому не возвращались. Кроме того, Олег ведь был такой самоед! Может быть, он считал, что это – его ранняя работа и к ней не стоит возвращаться от сделанного им позднее и – много выше.

Менялся ли Олег как человек на протяжении последующих девятнадцати лет от нашей первой встречи? По крайней мере, в отношении меня, нашего знакомства, нашей дружбы, нашей работы и наших старых отношений – никогда! Я никогда этого не замечала. У него могла измениться прическа, костюм: плюс – минус. Я даже считаю, что он внешне не очень менялся в том смысле, как говорят о человеке: «старый», «возраст»… Возможно, в зависимости от настроения, как у нас всех бывает: сегодня мы с вами веселее здороваемся, а завтра, может быть, грустнее. Просто говорим: «Не обращайте внимания – у меня мысли печальные». И Олег, когда у него было плохое настроение или он был зол, это мог сказать.

Ушел Олег от нас молодым. Тридцать девять лет – это не возраст. Но, безусловно, при его внешности, при всем том, что он делал и успел сделать, – он запомнился людям.

Работой он был одержим. И жизнью – тоже. Потому что наша работа – это отражение жизни. Работаем, немного спим и снова работаем. А значит, жизнь наша там, где мы работаем. Олег все в жизни делал с хорошей, «доброй злостью». А работал он, как зверь, потому что успевал все. Например, он летит на Север сниматься на «Ленфильме». Но на «Мосфильме» в это время тоже снимается. И в театре играет. И еще – на телевидении. И на радио записывается. И успевает еще что-то дома делать…