Я лет с восьми начал собирать и сдавать бутылки. На этот бизнес меня подсадили мои хорошие дворовые друзья Витька и Сережка. И до тех пор, пока не исчез СССР, вернее пока в соседнем доме не закрылся единственный на наш квартал приемный пункт стеклопосуды я сдавал бутылки.
Это сейчас их не принимают.
И вот к приезду папы я собирал несколько больших холщевых мешков бутылок. Валек и Женек помогали в этом деле.
Как ни странно, местность у нас была не многолюдная, но бутылок было достаточно.
Их нужно было не просто найти, а снять бумажные этикетки и промыть. Процесс заключался в том, что бутылки нужно было замочить в тазике или ведре минут на тридцать. Тогда этикетки спадали сами или легко при помощи ножа, счищались.
Папа также помогал мне, летом, когда их собирал в деревне, привезя в город он сам их и сдавал тете Рае, так звали практически всегда пьяную королеву пункта приема стеклопосуды.
А тогда прошелся после школы возле гаражей, возле школьного забора – две, три бутылки есть. Одна пивная бутылка или бутылка из-под газировки, ее вроде бы называли «чебурашка» на приеме стоила двадцать копеек. Столько стоила буханка хлеба или мороженое.
Мы с пацанами во дворе очень любили демонстрации – первомайские «Мир. Труд. Май» И ноябрьскую. Как все советские школьники, мы были политически подкованы и свято верили всему что нас учили. На этих праздниках люди выпивали на ходу, наверное, чтобы легче было славить коммунистическую партию, когда ты славишь Бога нужды в алкоголе нет никакой.
Я и мои дворовые друзья на демонстрацию ходили с двумя большими сумками. Один раз даже у нас какой-то взрослый пацан хотел отнять у меня сумки с набранными до верху бутылками, но нас было трое, он сначала не понял, что у нас коллектив, а поняв быстро исчез.
У меня всегда были свои карманные деньги, в неделю я мог насобирать бутылок до десяти советских рублей. Плюс за хорошее поведение мама всегда мне выделяла еще несколько рублей.
Тратил на мороженое, газировку, кино и книги,
Книги для советского человека были отдушиной. Их было мало хороших, чтобы их получить нужно было или сдавать макулатуру и покупать подписку или пользоваться услугами процветающего черного рынка.
Каждый, наверное, в детстве любил слушать страшные истории или рассказывать их другим на ночь глядя.
Как-то раз тетя Настя посетовала, что надо бы даданов раздобыть, а то ее теперешние совсем старые полу гнилые стали, как ее муж дядя Коля умер никто новых не делал.
А так мы были путешественники, естественно мы знали где их достать. Не воровать же?
Мы этим не увлекались, максимум сперли три доски их совхоза – тетя Настя попросила сарай подремонтировать и два куста картошки как то раз выкопали с колхозного поля, семечки и кукуруза не в счет.
Одно дело рассказывать, сидя в уютном доме, а другое дело идти за четырьмя даданами ночью, на заброшенную пасеку, мимо сельского кладбища в Крутологе.
Почему ночью, спросите Вы?
Хоть пасека была и заброшенной, ну как правильней выразиться – пчелы там жили, домик пасечника стоял, но пчел было очень мало и на задворках была свалка даданов. И уже совсем разрушенных и гнилых и тех, которые могли еще послужить несколько лет.
