Но в этом году мы, конечно, не ходили на горку, там одна малышня.
Женя вообще любит мастерить, строить. В тот раз, когда из школьной мастерской его друзья стащили инструменты, мама купила отвертки, пилу, молоток и много еще разных строительных мелочей, чтобы у Жени все было свое. В прошлом году он построил на заднем дворе за нашим сараем курятник. Его начал делать отец, потом забросил, а Женя достроил. Там у нас даже жили курочки, они несли белые яйца, которые надо было выкапывать из опилок, а потом долго отмывать от помета.
Сегодня воскресенье и мама натопила титан. Он стоит у нас в ванной и топится дровами. А по всей остальной квартире идут батареи, вода в которых нагревается от кухонной печки. Это называется локальное отопление. Для печки дрова обычные, а для титана нужны короткие, обычные в него не влезают.
Мы по очереди искупались, пока мама готовила ужин. Последним моется отец, он сегодня трезвый и не ругается. Пока он в ванной, мама кормит нас с Женей, потому что на кухне не очень много места. Кальмары, жареные в сметане, с луком, и картофельное пюре, мне кажется, что вкуснее ничего быть не может. Мы доедаем, пьем свежезаваренный чай, и как раз отец выходит из ванной, в белой майке и синих спортивных штанах. Он сушит темную курчавую голову полотенцем, улыбается. Без очков его голубые глаза с длинными черными ресницами смотрят так беззащитно и немного растерянно.
Бывает, что мы не топим титан, а ходим с мамой в баню. Баня находится в одноэтажном длинном бараке за речкой, на краю села. Идти туда надо почти час. В бане мне не нравится. Я стесняюсь ходить голая среди таких же голых, в основном полных женщин. Но ходить приходится, ведь спрятаться негде. Сначала надо набрать в мятый алюминиевый тазик воду, из-под крана, горячую, затем разбавить ее холодной. Потом споласкиваться под душем, а вымывшись выходить в предбанник, и одеваться там при всех.
Маме тоже не очень нравится такая баня, поэтому иногда мы ходим в душ, это там же, но с другой стороны. В душе никого, кроме меня и мамы, нет. Она мылит мне голову желтым, сладко пахнущим шампунем с нарисованным на бутылочке утенком, а после купания я сижу в коридорчике, жду маму и пью лимонад «Дюшес» или «Крем Сода». «Крем Сода» мне нравится больше.
Прошло несколько дней, и Женя наконец-то достроил свою секретную конструкцию. Это оказались огромные санки, даже сани. Вечером мы с ним пойдем на горку, только не на ту, где мы катались раньше, и где сейчас одни малыши, а на другую, недалеко от нашего дома. Там тоже спуск, он короче, но намного более крутой, чем та, общая горка.
На улице уже стемнело, зимой всегда темнеет очень рано. Дорога, с которой мы будем кататься, засыпана рыхлым снегом, но есть небольшая тропинка, накатанная санками. Кто-то до нас здесь уже катался. Я смотрю вниз и мне немного не по себе, таким крутым кажется этот съезд. Но Женя смеется и говорит, что я трусиха. Он съезжает на своих самодельных санях с горки первым и машет мне снизу, как будто говоря – вот видишь, ничего не случилось!
Когда он взбирается на горку, я уже не так сильно боюсь и готова скатиться, но только вместе с ним. Он садится впереди, я крепко обхватываю его руками, и мы несемся вниз, а в лицо мне летит ветер со снегом, санки мчатся все быстрее и быстрее, полозья свистят, и я еще сильнее вцепляюсь в Женю. Но вот скорость понемногу снижается, и мы плавно тормозим на небольшом, хорошо утоптанном пятачке среди нескольких одноэтажных домов.
