Я же взрослая женщина, я в состоянии держать лицо, говорить разумные вещи, не орать, не вскипать по малейшему поводу, не раздвигать ноги, стоит кому-то поманить меня за угол…
Что у него за талант бесить, пугать и заставлять желать одновременно?
- А. То есть для продолжения я не подхожу, - делает какой-то странный вывод Демид и сообщает его еще более холодным тоном, чем был у меня.
Он в смысле еще и оскорбился?!
Это как надо так извратить ситуацию!
Да пошел он! Даже не собираюсь показывать, насколько это обидно!
- А с чего тебе подходить? - шиплю самым насмешливым и стервозным голосом, - Красивое тело, умелый язык и крепкий член… Разве я не получила от тебя уже все, что возможно?
А ты - все что надо было тебе.
Хнык-хнык.
17. Мой приемник — односторонняя связь; тире и точки — арабская вязь
Демид
Если у меня рядом с Вероникой отключаются мозги - точнее, перетекают в область гораздо ниже, то у нее, похоже, мозга никогда и не было.
Иначе чем объяснить такие... оскорбления? Меня опустили до уровня того, вызванного Демида. Или у нее в блондинистой бестолковке все смешалось? Как она тогда работать собралась с таким софтом?
Я не позволю так с собой разговаривать никому. Была бы мужиком - уже получила бы. А от Вероники я просто собираюсь уйти. Но...
Меня тормозят влажные огромные глаза раненого олененка. С такими глазами гадости не только не говорят - не думают. Какого хрена тогда? И я решаю дать ей еще один шанс. Уже не знаю какой. Это вопрос еще, с чего я так к ней лоялен. Мамкин доминант какой-то. Когда вроде и порычит, и отшлепает - но как только у такой вот блондинки напротив несчастный вид, сразу включается совсем другой режим.
- Ты сама себе противоречишь, - говорю достаточно спокойно, - Так мужики в целом и я в частности просто члены с языком или у тебя между ног все-таки "не помойка"?
Хлоп-хлоп делают ресницами оленьи несчастные глазки. А потом блондиночка выпаливает:
- Вот такая я противоречивая, представь себе! Бывает!
- Я понял, - говорю еще суше и сдержанней. И берусь за ручку двери. Ну не идиот ли? Затаскивать ее в кладовку, когда там полно гостей, в том числе мое начальство и будущие коллеги. Говорю же, мозги стекли, - В противном случае ты бы позвонила.
Я уже почти нажал на рукоятку, когда в спину прилетает совсем тихое бормотание:
- Охренеть какой. Позвонила бы... Еще бы номер кто оставил или дал...
Опять поворачиваюсь к Веронике и хмурюсь. Причем раздраженно. Что-то я за последние полчаса словил весь спектр эмоций: от восторженного желания до злости:
- Что значит "бы"? Или тебе надо было в телефон обязательно вбить, визиткой ты воспользоваться не могла?
- Какой визиткой?
"Какой"? Она... Она не врет? Да нет, не похоже. Смотрит примерно также шокировано, как тогда, в номере. Когда дверь открыла первый раз.
До меня начинает доходить, почему она так реагировала и вела себя... Полагала, что я просто вышел из номера и закрыл дверь? Обиделась, что не захотел и дальше общаться? И все, что теперь демонстрирует - это помесь желания с защитной реакцией?
Блять, а словами через рот сказать, а? Чего ты типа такой-растакой, поматросил и бросил? Претензий на ровном месте я не люблю - но так, как она себя вела, точно не лучше.
- Моей. Которую я оставил для тебя на прикроватной тумбочке. Чтобы точно увидела.
Вероника смотрит на меня еще более удивленно... а потом вздрагивает. И выдавливает из себя:
