Мой мир заботится обо мне - страница 11

Сначала мы жили в посёлке под Ленинградом с интересным названием Мельничный Ручей. К нам в гости часто приезжали папины друзья и коллеги; большинство, если не все из них, были военными. Как-то один из гостей подарил мне маленький танчик – эмблему танковых войск, вставляемую в петлицу. Это было настоящее сокровище. Танк, блестящий, красивый… У нас дома было много военных эмблем, но это всё были змеи с чашей – медицинские войска. А тут всё серьёзно, тут танк!

Потом мы переехали в город. Жили в самом центре, на Литейном проспекте, примерно посередине между Невским и Невой. Помню длиннющий коридор, заканчивающийся огромной общей кухней, а по обе его стороны – много-много дверей, ведущих в комнаты, в которых жили наши многочисленные соседи.

Это было общежитие слушателей Академии. У нас был типичный ленинградский двор-колодец, где было полно таких же, как я, малышей. Вся жизнь проходила в этом дворе. Остались какие-то смутные воспоминания, как меня в Летний сад гулять водили (точно по Пушкину), и на Марсово поле. Самым большим богатством у нас, мальчишек, тогда считались красивые изумрудные мухи. Как золотоискатели Джека Лондона собирали золотой песок, так и мы собирали изумрудных мух. За домом был пустырь, и мы проводили там всё свободное время, охотясь на них. До сих пор помню, как мама обнаружила у нас в комнате моё сокровище – практически полную литровую банку изумрудных мух. Только тогда я узнал, что эти красавицы называются НАВОЗНЫМИ. Было обидно. Действительно, не всё то золото, что блестит…

Ещё есть какие-то отрывочные воспоминания о поездке в Петергоф: очень много золота, фонтаны и врезавшаяся в память картинка, как мы с братом фотографируемся около каменного льва и верхом на нём. Теперь я знаю, что этот каменный лев находится рядом с основным каскадом, напротив Самсона, разрывающего пасть огромного золотого льва.

Потом уже, много лет спустя, я фотографировал доченьку, а ещё позже и внученьку на этом каменном льве.

Мама, я и Саша в Петергофе

После окончания академии, папа получил назначение в окружной военный госпиталь № 289 в Риге. Первое время надо было где-то снимать жильё. Это оказалось непросто. В итоге родителям удалось снять времянку в частном доме на окраине города. Во времянке был земляной пол и большая круглая железная печка. Картина из детства, характеризующая уровень удобств этого жилья: зимний вечер, кровать уже расстелена, мы с братом Сашкой стоим готовые ко сну, в это время мама и папа прижимают к горячей печке по одеялу. Потом по команде мы с Сашкой быстро раздеваемся и прыгаем в постель, и каждого из нас тут же накрывают нагретым одеялом. Так и зимовали.

Папа работал в госпитале на другом конце Риги, а мама устроилась воспитательницей в детский сад № 24 (теперь в том здании располагается районное отделение дорожной полиции). Сашка начал ходить в школу рядом с маминым садиком, а я – в этот самый садик, но не в ту группу, где работала мама, – это было её обязательным условием. Там же я познакомился с Ромкой Дейчем, которого встретил снова уже через много лет, поступив в институт. Надо сказать, что я его тогда сразу узнал, он за эти 12–13 лет практически не изменился (имеется в виду не рост и вес, а выражение лица).

С Ромкой в садике произошёл случай, который, по-моему, запомнили все: и воспитатели, и дети. Нас водили гулять на нашу главную реку – Даугаву. Сегодня, оценивая расстояние от садика до реки, я не понимаю, как могли водить детей гулять так далеко… Там, где сейчас скоростная магистраль Краста вдоль Даугавы, тогда – пятьдесят семь лет назад – была абсолютно дикая местность, в которой протекали рукава и рукавчики реки, и между ними были маленькие и не очень участки суши – островки. В принципе, замечательное место для рыбалки. Так вот, именно туда нас водили гулять воспитатели. Как-то зимой или, может быть, ранней весной – важно, что на реке стоял лёд – нас в очередной раз повели на прогулку. И надо было Ромке умудриться провалиться под лёд… Это было ЧП! Он смог выбраться сам, и его бегом одного потащили обратно в садик. Там его растёрли спиртом, и к нашему возвращению он опять был здоровым и весёлым Ромкой. Так что, волею судьбы, мы с Ромкой с детства оба отмороженные: я – потерянный в тайге, а он – провалившийся под лёд…