Черные волосы рассыпались на белоснежной простыне. В глазах отразилось ночное небо, усыпанное искрами звёзд. Смуглая кожа, казалось, была вылита из небесного сияния.
«Ты любишь меня, Горан Ладич?» — читалось в её глазах.
— Люблю, — беззвучно шепнули губы.
А потом стало не до разговоров, потому что в моей постели не место им…
…В комнате повисла тишина. Её только едва нарушал Лука, который норовил поточить когти о новое кресло. Попытки прогнать кота обращались провалом. Но я готов был пробовать снова и снова, только бы не встречаться со взглядом Златы.
Хотя буквально чувствовал, как она смотрит мне в спину. И, кажется, жалеет, что не может воткнуть в неё нож.
— Ты пообещал пойти к Дубравке? — холодно спросила Злата.
Не обещал открытым текстом. Но дал понять, что не буду больше сопротивляться.
— Можно и так сказать.
— За расплывчатые ответы хочется отрезать язык, — невозмутимо сказала она.
Я повернулся и посмотрел на неё. Ловранская пантера. Пусть смотрит как королева на недостойного раба, но даже кожей чувствую её боль.
Стиснул зубы, чтобы ненароком не сорвалось грубое слово. Но в то же время она прекрасно знает, в каких семьях мы родились.
— Злата, ты сама знаешь.
Она медленно встала с постели, перекинула на грудь свои роскошные волосы. Посмотрела на меня, потом на Луку.
— Дай мне свою рубашку, Ладич. И джинсы. И не приходи сегодня.
Я тоже поднялся с корточек, оставив Луку без ласки. Хмуро посмотрел на Злату.
— Перестань…
Она резко выставила ладонь, давая понять, что не хочет ничего слышать. Можно было заставить слушать, но я понимал, что сейчас и сам не готов к этому разговору. Потому молча достал вещи из шкафа и отдал ей. Злата кивнула и вышла из комнаты. А спустя некоторое время и вовсе покинула мой дом.
Лука вопросительно посмотрел на хлопнувшую дверь, потом на меня. Я молча отвернулся и глянул на блестящее серебром море — солнце сегодня палило нещадно.
— Кажется, мы надолго без женщины, — всё же сказал я, чувствуя, что питомец подошёл и потерся о мои ноги. — Будем жить сами.
Время до вечера пролетело незаметно. Я и сам не заметил, как начало смеркаться. Поднял голову от работы — и на тебе. Значит, не время задерживаться — Дубравка ждёт.
Это я лишний раз понял, когда оказался возле её дома. Зелёные ставни были распахнуты настежь, а из окна высовывалась морщинистая рука с коричневой сигарой.
— Я постарела, пока ты явился, дечко, — донесся её голос. — У тебя никакого почтения к старости, Горан. Я велю тебя высечь, вот тебе моё слово.
После этого появилась голова в цветастом платке, тёмные глаза, озорные не по возрасту и в то же время полные мудрости, внимательно посмотрели на меня. Тяжёлые серьги в ушах блеснули в лучах закатного солнца.
— Тебе всего восемнадцать, — тепло улыбнулся я, задрав голову и засунув руки в карманы. — А сечь… какая пошлость, это слышат все соседи.
— Соседи тоже хотят сечь, дечко, — ни капли не смутилась Дубравка. — Заходи уже, а то скоро начнется мой сериал, а ты всё в дверях со своим извечным укором на угрюмой небритой физиономии.
Я рассмеялся, но всё же потёр колючий подбородок. Да уж, что есть, то есть. Вот же ж язва. И годы её не портят — скорее наоборот
Первое, что я почувствовал, оказавшись в коридоре, — удушающий аромат лаванды, слишком сладкий и густой. Что ж… у каждого медиума есть что-то своё: запах, звук, цвет. То, что помогает связываться с тем, иным миром, который находится по другую сторону Границы.
