Ну и крепкая у него черепушка.
— Эй! — возмущается брат и трет макушку.
— Не эй-кай! Быстро иди уроки учить!
Мишка недовольно цокает и уходит.
— Приду, проверю, — стращаю его напоследок.
Ставлю руки на пояс и поднимаю взгляд к звездному небу.
Как вдруг в доме раздается девичий писк, крик.
На улицу тут же выбегает растрепанная Аня.
— Надя, Надя, меня Мишка обижает!
Мне хочется взорваться как бомба.
— Миша! — кричу в открытую дверь.
Терпение мое на пределе.
— Да не трогал я ее.
Я уже так сильно устала, что не обращаю внимания на позднее время. И не боюсь разбудить соседей.
Смотрю на грустную сестру.
— Анют, иди в дом, я сейчас приду.
Как только светлая косичка скрывается за дверью, я присаживаюсь на верхнюю ступеньку.
Через плечо осматриваю наш дом, сад, небольшой дворик.
И меня накрывает такая лютая тоска и вселенская обида. Слезы мгновенно выступают на глазах.
Закрываю лицо руками и позволяю себе тихонько поплакать.
Все здесь держится на моих хрупких плечах.
Мама с очередным ухажером укатила в столицу, якобы зарабатывать большие деньги. Вот только тех копеек, которые она нам присылает раз в месяц, ни на что не хватает.
Один Мишка чего стоит. Растущий организм и прожорливое брюшко.
Мужик же…
Мой папа умер, когда мне было четыре года. Тогда мама быстро сошлась с другим мужчиной. Родили они Мишку. В общем, так закрутилось, что у нас у всех только одна мать.
Ни Миша, ни Анюта, а тем более Варя не знают своих отцов, помощи от них тем более никакой нет.
Мама не слишком за них держалась, меняла мужей, как перчатки.
И теперь я боюсь, как бы она из столицы не привезла еще одного ребенка.
Я люблю брата и сестер. Очень сильно люблю. Они практически выросли у меня на руках.
Но я совсем забыла о себе. Забыла о своих друзьях и о своей личной жизни.
Окончила девять классов и на фабрику – работать.
И как мне было больно и обидно, когда мои друзья бегали на дискотеку, а я бежала домой, чтобы успеть постирать, убрать, приготовить.
Я уже и забыла: когда я в последний раз уделяла себе время.
Ну, ничего.
Справимся.
Слышу скрип двери и шлепки босых ножек. Быстро вытираю мокрые щеки.
— Надя, я хочу сказку, — она всовывает мне в руки потрепанную книжку «Колобок».
Обнимаю сестренку и прижимаюсь щекой к хрупкому тельцу. Слышу, как спокойно бьется ее сердечко.
И мне становится так хорошо.
Беру ее на руки и встаю со ступенек.
— Ну, колобок, так колобок.
Надя
Сижу на лавочке и жду своей очереди. Уже бóльшая половина рабочих получили расчет и ушли, а меня все никак не вызовут.
— Никифорова! — на весь коридор голосит незнакомый голос.
Испуганно вздрагиваю и встаю, нерешительно подхожу к кабинету и заглядываю внутрь.
— Можно?
— Можно.
— Здрасьте, — подхожу к столу, за которым сидит полная женщина.
— Здрасьте, расписываемся тут, тут и тут, — она пододвигает мне бумаги и грубо всовывает ручку.
Она не работница нашей фабрики. Всех бухгалтеров и кадровиков я знаю.
Пока внимательно читаю под чем мне велено расписаться, краем глаза замечаю, как женщина достает из сейфа пухлую пачку денег и начинает отсчитывать купюры.
Только ставлю последнюю подпись:
— Свободна.
Она вырывает из моих рук бумаги и кладет на край стола деньги.
— Трудовую заберешь в соседнем кабинете.
— Спасибо.
За стенкой оказывается такая же неприветливая дама, как и та, что выдавала мне расчет.
И вообще было странно получить деньги наличкой, у нас не настолько все запущено. Мы спокойно получали зарплату на карту.
