– Ольга, доброе утро! – после короткого стука дверь нашей комнатушки распахивается, и на пороге показывается местный эконом. – Не отвлекаю?
– Здравствуйте, Александр Владимирович, – встрепенувшись, мать откладывает кисть. – Нет, конечно. Проходите.
Мужчина заходит в нашу коморку, и, оглядевшись, сцепляет руки в замок. Присесть ему тут явно некуда.
– Ольга, у меня к тебе разговор. Так сказать, с глазу на глаз.
Он многозначительно косится в мою сторону, и мама понимает его с полуслова.
– Ранель, миленький, ты же поел? – спрашивает она и, получив в ответ кивок, продолжает. – Ну тогда иди умойся, а потом к Агапию ступай. Он тебе покажет, что сделать нужно.
Вздохнув, накидываю поверх майки видавшую виды рубашку и протискиваюсь на выход. Закрываю за собой дверь, однако уходить не спешу. Что, я дурак, что ли, разговоры «с глазу на глаз» пропускать? Интересно же, о чем речь пойдет.
Убедившись, что вокруг ни души, припадаю ухом к двери и прислушиваюсь. Поначалу Александр Владимирович и мама обсуждают всякие пустые формальности, но уже через минуту диалог плавно сворачивает к главному.
– Тут неподалеку один богач давеча поселился.
– Какой еще богач? – отзывается мама.
– Рустам Каримов. Из Узбекистана родом. Воротила тамошний. Дом на Ключинке купил.
– О… – в голосе родительницы слышатся благоговейный трепет.
Ключинка – самый престижный район в нашем провинциальном городке. Там одни буржуи живут.
– Сейчас прислугу в дом активно набирает: уборщиц, поварих, прочий персонал.
– Понятно.
– Что понятно-то, Оль? Что понятно? – горячится Александр Владимирович. – На собеседование тебе надо пойти! Глядишь, возьмут тебя на какую-нибудь должность. Хоть заживешь нормально! Или ты тут всю жизнь с хлеба на воду перебиваться собралась?
– Так я же… Иконы расписываю… – растерянно отвечает мама.
– Не до икон сейчас, Оль, не до икон. Время трудное. Экономика хромает. У людей с работой беда. Да и пожертвования в последнее время существенно сократились, – мужчина прокашливается. – В общем, к чему я веду? Неизвестно, сколько мы еще сможем тебя и твоего сорванца кормить… А у Каримовых работы валом. И деньги, насколько я слышал, приличные платят. Так что ты сходи, пообщайся… Может, предложат чего.
– Хорошо, Александр Владимирович, как скажете, – печально вздыхает мама.
– И не смей горевать, Оль, – строго добавляет эконом. – Я же, в конце концов, о твоем благе пекусь! Понятно, что тебе после смерти мужа ничего не надо, но ты о сыне подумай. У него вся одежда прохудилась, новая нужна. Да и обувь бы сменить не помешало. Год-другой – и сверстники ведь дразнить начнут. Ну, из-за того, что в тряпье постоянно ходит… Ты же знаешь, Оль, дети могут быть очень жестокими.
– Да-да, – тихий всхлип. – Я все понимаю.
– Хорошо, что понимаешь, – Александр Владимирович снова прочищает горло. – Так что ты это, Оль… Время не тяни. Руки в ноги – и бегом к Каримовым. А то там желающих уйма.
– Ладно. Сегодня же схожу, разузнаю, что там и как.
Понимаю, что разговор подходит к логическому концу и, отлипнув от двери, стремглав несусь прочь.
Очевидно, что наши с мамой деньки в стенах храма сочтены. Вот только я пока не пойму, как к этому относиться.
* Краска, растёртая на яичном желтке или на смеси клеевого раствора с маслом.
5. Глава 5. Диора
– Платье коротковато, – окинув меня скептическим взглядом, бросает мама. – Переоденься, Диора.
