С недоумением оглядываю свой легкий шифоновый наряд и снова смотрю на родительницу.
– Разве? Ниже колена ведь.
– Все равно как-то чересчур легкомысленно. Папа не одобрит.
Спорить с мамой бессмысленно, поэтому, коротко кивнув, я возвращаюсь в свою комнату и по новому кругу принимаюсь изучать ряды вешалок. Не подумайте, родители не контролируют мой гардероб. По крайней мере, большую часть одежды я выбираю на свой вкус. Просто сегодня особенный день: к папе приезжает давний друг из Ташкента, и по этому поводу у нас намечается застолье. Отец крайне ревностно относится к своему публичному имиджу, поэтому строго следит за тем, чтобы каждый член его семьи выглядел и вел себя подобающе.
Дернув молнию, стягиваю с себя с себя забракованное мамой платье и, оставшись в одном белье, цепляюсь взглядом за свое отражение в зеркале. В глаза бросается полумесяц, висящий на шее, и разум против воли наполняется постыдными, вязкими, как смола, воспоминаниями.
Красивая побрякушка, Шахерезада. Представляю, как она будет трястись между твоих сисек, когда я буду тебя трахать.
Это безумие, но голос демона звучит в моей голове так громко и четко, будто он стоит у меня за спиной. Я даже почти чувствую его обжигающее дыхание на затылке. Почти ощущаю невесомое прикосновения его забитых татуировками пальцев…
Что это за чертовщина такая? Зачем я вообще по-прежнему о нем думаю?!
Силясь избавиться от помутнения, трясу волосами и делаю серию коротких выдохов. Должно быть, столь бурная реакция организма связана с тем, что в прошлый раз мерзавцу действительно удалось меня удивить. Да что там удивить – шокировать! Раньше это ни у кого не получалось.
Сосредотачиваюсь на содержимом гардеробной и через десять минут останавливаю свой выбор на черном шелковом платье в горошек. Длина – почти до пят, декольте – максимально скромное. Думаю, уж этот прикид родительница точно одобрит.
Пока я одеваюсь, поправляю макияж и привожу в порядок волосы, в комнату просачиваются две маленькие хитренькие сестрички-лисички. Они устраиваются у меня на кровати и с неподдельным восхищением принимаются наблюдать за моими сборами.
– Какая ты красивая, Диора, – с придыханием произносит Гульнара. – Когда я вырасту, то стану такой же!
– Ты станешь еще красивее, малыш, – посмеиваюсь я. – Обещаю.
Младшенькой Гульнаре всего семь, и в силу возраста она жутко впечатлительна. А вот Надиру, среднюю из нас, уже не так-то просто расщедрить на комплимент.
– Ты наденешь серьги, которые тебе жених подарил? – иронично интересуется она.
Для меня не секрет, что разговоры об Арслане ее забавят. В пятнадцать лет мало кто всерьез относится к браку. Да и к жизни, по большому счету, тоже. Хотя, если честно, для меня моя помолвка – пока тоже что-то вроде шутки. Родители договорились о замужестве сразу, как только я закончила школу. С тех пор я видела Арслана всего дважды. Мы мило общались, но сблизиться, естественно, не успели. Поэтому понятие «жених» по-прежнему воспринимается мной как нечто абстрактное и расплывчатое.
– Нет, они сюда не подходят, – отзываюсь, крутясь перед зеркалом.
– Почему же? Я думала, бриллианты подходят ко всему, – ерничает эта маленькая заноза.
– Нет, эти серьги слишком крупные. Сюда нужно что-то поменьше.
Я не хочу признаваться вслух ни себе, ни тем более Надире в том, что аргументы про неподходящий размер – просто отмазка. Где-то в глубине души таится подспудное осознание, что мне просто не нравятся серьги, подаренные Арсланом. Они вычурные и слишком пафосные. Я люблю дорогие вещи, но при этом не считаю, что богатство нужно столько красноречиво выставлять напоказ. Все же истинный стиль – это скромность.
