– На званых обедах мы надеваем перчатки. Но они не всегда помогают. Тут есть один трюк. Так и быть, расскажу вам этот секрет.
– Да, умоляю!
– Если приходится держать раскаленное блюдо, а гость увлечен и не спешит обратить на меня внимание, я невзначай касаюсь краем блюда его уха – так сказать, напоминаю о себе.
– Да вы что! – ахнула Ирис. – Вы прижигаете гостям уши! Да вы садист.
– За обедом я не имею права говорить с гостями, поэтому не извиняюсь за эту умышленную оплошность. Конечно, часто я к этой хитрости не прибегаю*.
Ирис рассмеялась. Рекстон сдержанно улыбнулся.
Неловко признать, но она получала огромное удовольствие. Она не была приучена подчиняться чьим-то указаниям, но сейчас ей нравилось слушаться Рекстона, играть с ним в учителя и ученицу.
Он часто касался ее: поправлял положение рук, прижимал ее локти к бокам, когда она неграциозно их растопыривала, показывал, как умерять эмоциональные жесты, придать им плавность. Он лишь один раз, в самом начале извинился за вольность, дав понять, что такие прикосновения – вынужденная необходимость.
Лучше бы не извинялся! Ирис нравились его касания – мягкие, но непреклонные, и ее волновало ощущение его ладного тела за ее спиной, когда он наклонялся.
В ее груди рос шаловливый зуд.
Очень уж Рекстон серьезно относится к уроку! Улыбается редко, и совсем не поощряет ее легкомыслия. Она приходила в отчаяние от его невозмутимости. Ее так и подмывало выкинуть что-нибудь эдакое, чтобы его расшевелить.
***
– Пожалуй, на сегодня достаточно, госпожа Диль, – объявил Рекстон. – Мне кажется, вы устали. Становитесь невнимательной.
Ирис бросила салфетку и потянулась. Рекстон быстро скользнул взглядом по изгибам ее тела и отвел глаза.
– И это лишь чаепитие! – посетовала Ирис. – Представляю, сколько сложностей меня ждет на званом обеде.
– Я научу вас всему.
– А какие развлечения устраивают после обеда в вашем высшем деревенском обществе? Стреляют по кротам и дроздам?
– Музицируют, играют в карты. Иногда танцуют.
– О, танцы я люблю. Но я умею танцевать лишь то, что танцуют в столичных кабаках. «Лисий шаг», «Качели» и все такое. То, что тетя Грета назвала «вихляньем».
– У нас предпочитают что-то более традиционное. Например, ландлер.
– Представьте себе, никогда его не танцевала. Удивительно, да?
– Если вы танцуете «лисий шаг», то и с ландлером справитесь. Тоже парный танец, только медленный.
– И все же мне нужна практика. О, тут есть граммофон!
Ирис подбежала к коробке в углу, сдернула с нее чехол, подняла крышку. На нее уставился медный раструб.
– На нем пыль, его давно не включали!
– Простите, мой недочет. Сегодня же велю горничной заняться тщательной уборкой. Господин барон не любил громкой музыки, госпожа Эрколе иногда слушает записи опер. Однажды Даниэль привез друзей, они устроили вечеринку с граммофоном. На следующее утро был большой скандал. Его милость запретил делать это впредь, а госпожа Эрколе неделю мучилась головной болью.
– А вот и пластинка с танцевальной музыкой, – Ирис вытряхнула из бумажного конверта черный круг. – Арман, покажите мне, как танцевать ландлер. Вы же умеете, верно?
– Да, – он нахмурился. – Но не уверен, что это хорошая идея.
– Это отличная идея. Мы включим музыку тихо, никто и не услышит. Ну же, давайте! Неужели вам не хочется расслабиться после рабочего дня?
– Хорошо, – вдруг сказал Рекстон после недолгого раздумья. – Удовлетворю вашу прихоть.
