Мой враг по переписке - страница 19

Ничего не происходит. Никакой тревоги, никто не вламывается ко мне домой. Я открываю глаза и вижу, что промахнулась. Снова жму и жду, задержав дыхание. Страница белеет, а потом перезагружается с подтверждением покупки билета. Я шумно выдыхаю, а потом напоминаю себе, что это было легко. Теперь придется пройти новое испытание – аэропорт.

Я стою у дома с рюкзаком на плече и жду, пока меня заберет Энн. Передо мной туда-сюда ходит колесом маленькая девочка. Я отвратительно определяю возраст, но сказала бы, что ей где-то пять-шесть лет. Или десять.

Когда она делает колесо в четвертый раз, я оглядываюсь в поисках ее родителей. Вроде бы никто не заявляет прав на маленькую уличную акробатку. Подняв бровь, я смотрю, как она прекращает кувыркаться и садится на корточки рядом с палисадником. И, как будто зная, что за ней наблюдают, встает и поворачивается ко мне лицом.

– Посмотри!

У меня нет выбора: я вглядываюсь в протянутую ладошку девочки, которая внезапно оказывается куда ближе к моему лицу, чем мне было бы удобно. На пальце ребенка лежит что-то вроде накладных усов. Я хмурюсь, пытаясь понять, зачем мне это показывают, но замечаю, что усы двигаются.

– Что это? – ошарашенно спрашиваю я.

– Это гусеница.

– О. Как мило.

Это самая мохнатая гусеница, какую я только видела. Даже не знала, что они могут быть такими пушистыми.

– Хочешь подержать, Гномик?

Через секунду до меня доходит, что девочка не обзывается, а пытается произнести мое имя.

– Может, тебе лучше ее отпустить? – предлагаю я. – Вдруг она ядовитая?

– Глупая. Гусеницы ядовитыми не бывают. – Девочка подставляет гусенице вторую ладошку. Мы смотрим, как та переползает с одной руки на другую. – Эта превратится в мотылька.

– Неужели? – Я снова оглядываюсь. Энн приедет с минуты на минуту, и я боюсь, что после моего ухода ребенок останется без присмотра взрослых. – Где твои родители?

– Мама моет ванную. Она не знает, что я здесь.

– Тебе бы пойти домой, пока она не заметила, что ты пропала, и не начала волноваться.

Девочка корчит рожицу.

– А можно взять домой гусеницу?

Я на минуту задумываюсь.

– Лучше положи на куст, где нашла. Так она соорудит кокон и станет бабочкой.

– Мотыльком, – поправляет меня девочка.

– Ну да.

Энн сигналит, подъезжая к обочине. Девочка бежит к кусту отпускать гусеницу. Я бросаю рюкзак к Энн на заднее сиденье, а потом смотрю с пассажирского, как ребенок исчезает в подъезде.

– Чья это девочка?

– Без понятия, – говорю я. – Она живет в моем доме и считает, что меня зовут Гномик.

– Гномик? Я обязана это запомнить!

– Пожалуйста, не надо.

– Ну что, хочешь полетать в первый раз, Гномик?

– Я слегка нервничаю, Аннет.

Энн кривится.

– Ладно, ладно, прости. Забудь, что я тебя так назвала. – Мы обе какое-то время молчим, пока она везет нас в аэропорт. – А вот нервничать не надо. Знаешь, насколько редки авиакатастрофы?

– Я волнуюсь не поэтому.

И я сразу же сожалею об этой фразе. Бояться авиакатастрофы куда проще, чем объяснять, почему я так парюсь из-за перелета.

Энн хмурится на меня.

– А почему тогда?

– Неважно. Это глупо.

– Сама заговорила.

– Давай оставим это. Наверняка все будет хорошо. – Я сама себе не верю, но должна хотя бы притворяться нормальной.

– Ты боишься, что тебя стошнит, да? – уточняет она. – Тебя укачивает?

– Да, точно, – вру я. – Меня даже на «Русских горках» тошнит.

– Справишься. Меня раньше каждый полет тошнило. Я научу, как с этим справляться.