Запретный плод всегда сладок, и семинаристы запоем читали и Бальзака, и Мопассана, передавая книги из рук в руки и зачитывая их до дыр… Но это было чтение чисто развлекательное.
В семинарии Сосо снова вернулся к прочтению своего любимого романа Александра Казбеги «Отцеубийца», где был выведен классический кавказский разбойник – герой по прозвищу Коба, об этом я рассказывал ранее.
Он и здесь, в семинарии, стал настаивать, чтобы его звали Коба. Это имя удивительно быстро приросло к нему, и Сосо очень нравилось на него откликаться. Но близкие по-прежнему называли его Сосо.
Осенью 1896 года уже появлялись в газетах его первые стихи, которые вызывали восторг не только у семинаристов, но и у читателей газет. Ему было семнадцать лет.
Но вот что интересно: именно в это время наш Коба начинает терять интерес не только к духовному образованию, но и к поэзии, которая, казалось, захватила его навсегда. Он писал стихи не только для издательств, но и на заказ друзьям, для их девушек, на дни рождения, различные торжества и т. д. Короче, стихи писались так же легко, как в детстве в Гори, а потому быстро надоели. По успеваемости в этот период он переместился с 5-го на 16-е место…
«Я стал атеистом в 1-м классе семинарии», – говорил Коба много десятилетий спустя.
Биографы Сталина пишут, что у него случались споры с однокашниками, например, с набожным другом Симоном Натрошвили. Коба ему сказал, что Бога нет. Симон резко возразил. Но какое-то время поразмыслив, он пришёл к нему и признал, что ошибался. Коба слушал это с удовольствием, пока Симон не сказал:
– Если Бог есть, то есть и ад, а там всегда горит адский огонь. Кто же найдёт столько дров, чтобы адский огонь горел? Они должны быть бесконечными. А разве бывают бесконечные дрова?
Сталин вспоминал: «Я захохотал. Я думал, что Симон пришёл к своим выводам с помощью логики. А на самом деле он стал атеистом потому, что боялся, что в аду не хватит дров».
В этот период Коба от простого сочувствия революционным идеям уже двигался к открытому бунту. Приблизительно в это время его дядю Сандро, брата Кеке, того самого, который помогал поднять очень важных людей для его поступления в семинарию, убили полицейские. Это ещё больше укрепило его веру в необходимость вести непримиримую борьбу с самодержавием и существующими порядками. Теперь власть стала его личным врагом. Сосо никогда об этом не говорил, но наверняка это сыграло свою роль.
Он очень быстро, как ртуть, от французских прозаиков перетёк к самому Марксу. За 5 копеек семинаристу одолжили «Капитал» на две недели. Он пытался изучать немецкий, чтобы читать Маркса и Энгельса в оригинале. А английский – у него был экземпляр «Борьбы английских рабочих за свободу». Так начинались его попытки выучить иностранные языки, особенно немецкий и английский. Они продлятся всю его жизнь, и небезрезультатно. Однако это всё из области лирики. Но увлечения революционной литературой неизбежно предполагают и какую-то деятельность.
И вот Сосо начал втихаря выбираться под покровом ночи за пределы семинарии вместе со своими товарищами… Оказывается, в маленьких лачугах на склонах Святой горы проходили его первые встречи с настоящими рабочими-железнодорожниками. Из этих конспиративных встреч разгорался пролетарский огонь. Кобе наскучили просветительские дискуссии в семинарском клубе Девдориани. Он хотел, чтобы кружок перешёл к активным действиям. Девдориани сопротивлялся. Поэтому Коба начал бороться с ним и стал создавать собственный кружок. Вернувшись в семинарию в 1897 году после каникул, он порвал с Девдориани.
