Оливия провела рукой по волосам, по лицу… Ее указательный палец коснулся губы и очертил контур, кисть опустилась к горлу и несильно его сжала. Она цепляла на себя последнюю маску. Ей надо, нет, ей жизненно необходимо отыграть сегодня на все сто. Никто не должен узнать, что она действительно чувствует. Оливия дала себе еще три секунды и прикрыла глаза, чтобы собраться. Стоило векам раскрыться, как на ее лице появилась счастливая улыбка. По крайней мере, ей показалось, что она создает такое впечатление. Только водитель заметил, что улыбка-то вовсе не счастливая; на лице Оливии расцвело бессильное безумие. Он порывался что-то сказать, предложить свой зонт или напомнить об уже остывшем кофе, но испугался. С ужасом глядя на широкую улыбку, горящие от злости глаза, водитель отпустил Оливию Корон восвояси. Не прощаясь, не оборачиваясь, она открыла дверь, и тишину салона нарушил шум дождя. Хлюпая туфлями, она вышла из салона. Громкий хлопок двери вывел водителя из транса. Он продолжал наблюдать за Оливией, которая шла под дождем, будто прогуливалась по Марсовым полям летом, – беззаботно и гордо.
– Ей срочно нужна помощь. Таких… таких глаз я никогда не видел, – водитель говорил сам с собой, не в силах сдержать ни мысли, ни эмоции. – Надеюсь, у нее есть тот, кто поможет.
Стена из ливня скрывала Оливию, которая остановилась около двери ресторана и посмотрела на машину.
Помещение встретило ее теплом и запахом лаванды. Перед главным залом в небольшом квадратном коридоре стояла вешалка, к ней подошел официант с полотенцем. Конард не изменял себе и своему уму. Она не здоровалась, с ней не здоровались – замечательно. Оливия взяла два полотенца: одно набросила на плечи, другое на голову. Официант жестом позвал следовать за собой в уборную. Ей нужно привести себя в порядок, и раз она смогла натянуть на себя улыбку – значит, и волосы приведет в порядок с помощью сушилки для рук.
В туалете Конард заботливо оставил черное платье, ленту для волос и новую пару туфель. Оливия закатила глаза и проигнорировала это ненавязчивое предложение друга переодеться. Она лишь засунула голову под кран и включила ледяную воду, а затем принялась настраивать температуру. Гель для рук сгодился в качестве шампуня, а расческа еле управилась с ее густой копной волос. Косметика, также предоставленная Конардом, помогла исправить кошмар на ее лице. Не стесняясь, она промыла свои туфли на платформе в раковине, смывая с них грязь. Жаль, нельзя содрать с себя кожу и хорошенько так промыть под кипятком.
И вот за тридцать минут Оливия снова превратила себя в девушку «вечный праздник». Перед выходом она сделала высокий тугой хвост, выпрямила спину и в очередной раз улыбнулась.
– Твой выход, Оли…
Оливия зашла в зал и снова поймала взгляды всех присутствующих. Где-то напряженно выдохнул Конард. Его попытка загнать ее в рамки приличия и традиций потерпели крах снова. Оливия надела маску скорбящего человека и начала по очереди подходить к гостям. Странно, но она помнила почти всех, если не поименно, то в лицо точно. Разговоры с гостями немного отвлекли ее, и она пошла в сторону стола с закусками. Пора поесть в первый раз за три дня, иначе она упадет в обморок, и тогда уж точно не удастся избежать настырной заботы Конарда.
Она взглянула на часы, осталось продержаться час и обойти пару тысяч человек, и все закончится. В голове крутилась одна мантра: «Еще минута, Оли, еще одна».
