- Деньги! Им же просто нужно денег дать, - выдохнула я, и рассмеялась я от собственной глупости, и также быстро, как на улицу бежала, понеслась обратно.
Домой.
Там конверт лежит, а в нем деньги. Как же я сразу не поняла? Как позволила этот цирк устроить?
Полицейский сказал, что на меня в опеку жаловались, но я ведь только сегодня паспорт получила. А значит, это ложь! Как и то, что Полечка истощена, что у нее синяки – нет этого и в помине, я бы лучше себе нож в сердце воткнула, чем ребенка ударила. Что своего, что чужого.
Лгут. Деньги выбивают.
- Сволочи, какие же сволочи, - дрожащими пальцами закрыла за собой дверь в эту квартиру, ставшую чужой – дочери здесь нет, Кати тоже. Но подруга хоть вещи взяла, а Полю унесли в чем была, и у меня словно часть сердца вырвали. Часть души.
Я подошла к столу, и рассмеялась, вытирая слезы с лица. Ручку лживая сука из инспекции свою забыла, а деньги мои прихватила, конверта ведь нет.
- Нет, не может все быть так плохо, - помотала головой, и попыталась собраться. – Я, наверное, убрала деньги куда-то, и забыла в суматохе. Сейчас найду, дам взятку, и верну Полину.
Но не нашлись деньги. Ни на холодильнике, ни в шкафах, вообще нигде их нет. Лишь мои пятьдесят тысяч, которые скопить удалось, в сумочке остались, и все. А значит… значит дочку не вернуть, все ведь деньги решают, как Гарай говорил.
- Гарай! Он… он поможет! Он обязан помочь!
Еще секунду назад я была в упадке. Казалось, после потери этих проклятых денег, все было кончено, но нет. Всегда есть шанс, нужно лишь собраться, и подумать. Евгений Александрович обязательно поможет мне Полину вернуть – он влиятельный, со связями, да один его звонок, и мне ребенка принесут сами, да еще и извиняться будут.
Пустой слинг я сняла с тяжелым сердцем, а затем выбежала из квартиры, в который раз за этот жуткий день. Каждая секунда казалась промедлением, с каждым вздохом сердце сжималось: пока в маршрутке ехала, когда в метро спускалась – эти жуткие эскалаторы просто бесконечное количество времени отнимают.
И мысли в голове, эти ужасные мысли.
Анна Алексеевна говорила про синяки, про истощение. А что, если она Поле больно сделает? В отчете ведь солгала, и все должно совпадать…
- Нет, нет, нет, - пробормотала, впившись ногтями в ладонь, и выбежала из метро. Спортсменка из меня аховая, но до компании Гараев я домчалась так быстро, как могла, и все равно, казалось, что я безбожно опаздываю, что время теряю.
- Я к Евгению Александровичу, - задыхаясь, сказала на стойке ресепшн. – Это срочно!
- С вами все в порядке? – нахмурилась мелированная блондинка, будто мне до светских разговоров.
Со мной все не в порядке с самого рождения, но кому вообще до меня есть дело?!
- Позвоните Евгению Александровичу, пожалуйста. Скажите, что Вера пришла, он примет, честно. Это очень срочно, я… я его дочь. Просто наберите его, и скажите, в какой мне идти кабинет!
Я не говорила, я почти кричала, выплевывала слова, гнев свой и страх на чужого человека выплескивала. Всегда истеричек ненавидела, особенно тех, кто скандалил на виду у всех, устраивая представление, но сейчас я ничего не могла с собой поделать.
Эта девчонка воровала мое время, время моей дочери воровала. Вот и сейчас она уставилась на меня голубыми глазами, и не подумала даже пропуск протянуть. Или позвонить наверх.
- Вы издеваетесь? Неужели сложно поднять трубку, и набрать… - в отчаянии начала я кричать, но меня прервал голос за спиной.
