Моя история, или О дружбе народов в СССР - страница 7

Дом наш был необыкновенно пёстрым по социальному и этническому составу, как я стала понимать это со временем. А поначалу мы с сестрой просто общались, а потом и подружились с соседскими девочками, подходившими нам по возрасту. Это были, в первую очередь, две Изольды. Первая, постарше, жила на втором этаже, в просторной угловой трёхкомнатной квартире. Отец её, Валико Мгеладзе, в 40–50-е годы был директором Тбилисского театра оперы и балета им. Палиашвили. Сама Изольда была студенткой Тбилисской консерватории по классу фортепиано.

Вторая Изольда, Джахвеладзе, которую мы попросту называли Изо, была моей сверстницей. Их семья переехала в город из Кахетии (есть такая винодельческая область в Грузии) – брату предложили работу в городе, и он забрал с собой мать и младшую сестру. Мать Изо, тётя Цуца, переехав в город, никак не могла отвыкнуть от своих сельских занятий и привычек. Она продолжала держать кур и индеек, для содержания которых отгородила во дворе целый угол. Рано утром с громким окриком типа «цкон, цкон, цкон» она созывала птиц на кормление, отсыпая им кукурузу из небольшого ведёрка. Как-то под Новый год тётя Цуца уговорила маму купить на рынке живую индейку, ибо вкусной может быть только домашняя индейка, откормленная грецкими орехами. У мамы ничего не получалось с кормлением птицы, и тётя Цуца, приходя на помощь, зажав индейку между коленями, чтобы та не выбралась, руками раздвигала клюв индейки и вталкивала туда грецкий орех под весёлый смех дворовой детворы. Тётя Цуца учила маму готовить грузинские блюда, которые нам очень нравились, а мама приобщала её к армянской и русской кухням. Тёте Цуце особенно нравился мамин борщ. Дело в том, что девичьи годы мама провела на Юге России, в Екатеринодаре (сегодня это город в Краснодарском крае) и хорошо готовила блюда русской кухни.

Сдружилась я и с другой девочкой моих лет, Додо Цагарешвили, которую называли «дочерью учительницы», хотя у неё педагогами работали и мать, и отец. Это была спокойная, степенная пара, вежливая и дружелюбная с соседями. А у их дочери, Додо, девочки прекрасно воспитанной и интеллигентной, мы все учились, как правильно вести себя, как держаться со сверстниками и со взрослыми, а также многим другим полезным вещам.

Жила в нашем доме ещё семья Саткунас, то ли латыши, то ли литовцы. Отца семьи я не помню, а вот мать-немка Гертруда Габихт и её дочь, Люля, поддерживали с нами дружеские отношения. Тётя Труда, как мы звали люлину маму, держала маленький галантерейный магазинчик на Головинском проспекте. Я застала этот проспект в его старом виде. В советские годы его переименовали в проспект имени Шота Руставели и снесли старые, времён Российской империи, помещения, в том числе и торговый ряд с галантерейным магазинчиком. Но до этого мне удалось побывать в нём пару раз. Это был очень уютный, со вкусом обставленный, совсем в духе европейских лавок, магазин. А сама Труда, маленькая изящная немка, всегда с красиво уложенными в причёску белокурыми волосами, вместе с похожей на маму дочерью, такой же худенькой и стройной, чем-то напоминали героинь известного и очень трогательного французского фильма «Шербурские зонтики».

Там же, на Головинском проспекте, в длинном одноэтажном универмаге, который впоследствии также был снесён, в отделе пластинок работала ещё одна наша соседка – Соня Погосова, очень милая и красивая армянка, такая высокая, стройная, с длинной толстой косой, достающей до колен. Отец Сони, дядя Георгий, работал портным на дому. Мама пару раз заказывала у него демисезонные пальто для меня и моей сестры.