Моя любовь и другие животные Индии - страница 28



», что дословно означает: «Я приветствую тебя как бога». Их грациозные движения сопровождаются легким, как шелест, позвякиванием ножных и ручных браслетов, которое всегда сопровождает индийских женщин. Я отвечаю, как положено: «Намаскар». Крестьянки переглядываются, сверкая огромными прекрасными глазами, стирают белье, громко шлепая скрученной в жгут постирушкой о камень. Девушки, к ним принято обращаться «диди» – «сестра» на хинди, моют головы и расчесывают распущенные черные длинные волосы. На берегу у воды большие темные камни, сверху в них втерта красная краска, потому что о поверхность камней шлифуют пятки – местный педикюр. Сотни лет по традиции индийские дамы, от бабушки к внучке, прививают девочкам привычку красить красной хной подошвы ступней ног. И пальчики ног, как лепестки, будут «нежностью и свежестью подобны лотосу». От покрашенных ступней камни покраснели.

И всюду кучи кокосовой скорлупы и мусора, как обычно.

Монахи ждут паломников, скоро праздник: парикрама – паломничество по островам Ганги. Странствие вокруг святыни является ритуальной молитвой, как крестный ход на Пасху в России.

Древние знали, что хождение по ходу солнца, вокруг источников положительной энергии заряжает паломника, и разработали обряд парикрамы. Индусы, мечтающие избавить близких от неизлечимых заболеваний, проделывают священный путь на коленях. Я видела старушку в когда-то белом вдовьем рваном сари, которая свершала парикраму, измеряя длинную дорогу иссохшим телом. Она ложилась лицом наземь во весь свой крохотный рост, вытягивала правую руку с зажатым камешком перед собой, клала камень, куда дотянулась, с трудом вставала, приближалась к камню, поднимала, становилась стертыми вьетнамками на отметину, с которой только что подняла камень, и снова простиралась… Какие грехи замаливала старуха?

Монахи старательно готовились, сушили и ремонтировали комнаты для гостей. Здания пострадали после последнего наводнения. В Бенгалии в период муссонных дождей часты ураганные ветры, яростные тайфуны и катастрофические наводнения. Ганга разливается и затапливает первые этажи зданий. Гибнут люди. Коров, чтобы не утонули, ставят на высокие мосты и плоские крыши домов, поэтому коровы тут мелкие. И молока у буренок мало, все больше навоз. Священный продукт.

Но в мой первый сезон гостей приехало немного, а русских не было вовсе. Комнаты пустовали. По побеленной стене осторожно двигается хрупкая, почти прозрачная ящерка. После заката сначала робко, а потом изо всех сил вразнобой настраивают громогласные скрипки цикады. Под окном на кусте висит погруженный в нирвану хамелеон.

В ашраме в период муссонов жила одна гостья – русскоязычная девушка из Флориды. В дороге и деньги, и документы – украли. Говинда Махарадж дал ей приют. Крупная американка имела три имени: Татьяна – в честь русской бабушки, Уитни – так назвал дочку американский папа, и Уджашвари – это имя дали здесь, в монастыре. Когда в ней просыпалась русская составляющая, дева была сообразительной и предприимчивой, беда с головой случалась, как только начинала доминировать американская кровь.

В школе я учила немецкий, в художественном институте иностранного языка не было. Когда я первые месяцы передвигалась по Индии, то вынуждена была изъясняться рисунками, мимикой и жестами. А еще я знала, оказывается, слова, выученные по фильму «Миссия невыполнима». Только два слова – possible и impossible – удалось освоить из могучего английского языка. Ну что же, я виртуозно научилась ими пользоваться в любых ситуациях. Меня понимали даже полицейские, но я не понимала ни слова, что было проблемой не для меня, а для собеседников. Бравые полицейские не раз меня подвозили к вокзалу на мотоциклах. Они обреченно догадывались, что иначе от меня не смогут избавиться никогда.