Игры закончились. Паша выпрямился, подставил бокал с недопитым шампанским на столик и сцепил пальцы в замок, после чего уперся локтями в колени.
— В чем дело, Мари? — нахмурился он. — Я знаю, что ты участвовала в аукционе по продаже земли, где раньше находилась Краснопресненская обсерватория.
— Верно. После пожара десять лет назад ее закрыли вместе с Назаровской башней и обнесли забором якобы для реставрации памятника культурного наследия. А когда поутихли крики защитников истории, попросту исключили из списка.
Паша отвернулся к окну. Многочисленные небоскребы со всплывающей 4D-рекламой отвлекали от дурных предчувствий. Несколько лет назад частное сообщество по сохранению различных памятников обратилось в прокуратуру. Возбуждение уголовного дела против Департамента культурного наследия Москвы развалилось после предоставления неопровержимых фактов: что сохранять, если все давно уничтожено? Время добило сгоревшие остатки зданий, университет тоже отказался от бывшей обсерватории. Им предоставили новенькое, о старом давно успели позабыть.
Висела земля с грудой камней за развалившимся забором, даже дроны там не патрулировали. Бомжи и наркоманы нашли пристанище, пока не решили дело радикально.
Все продать к чертовой матери.
— Меня немного удивляет подобная осведомленность. Сколько твоих шпионов в моей компании? — между делом спросила Мария, и Паша улыбнулся, вновь повернувшись к ней.
— Не надо тут, я — честный человек. Вот одного твоего Кира недавно уволила.
— Ой, — цокнула языком Мария и похлопала ресницами. — Что ты, что ты. Никаких шпионов, никаких хакеров.
Обоюдная ложь — прекрасный инструмент в договоре. Паша хмыкнул, затем взмахнул рукой.
— Так что с аукционом?
— Есть подозрение о сговоре, — пожала плечами Мария. — Едва землю с остатками обсерватории вывели из списка, объявили о продаже. Часть участников сошла с дистанции почти сразу, аукцион затянулся из-за многочисленных проверок антимонопольной службы.
— Не нашли нарушений?
— Естественно, — фыркнула Мария. — А компания, которая приобрела землю, числится, знаешь, за кем? За дальним родственником Боярышникова. Ему он обсерваторию и перепродал. Теперь концов не найдешь, только самого Глеба трясти.
— Зачем киношнику земля?
— Ее снова признали ценной, — мрачно хохотнула Мария. — Вернули статус памятника, теперь Глебушка получит дотации от государства по новой программе для восстановления обсерватории. Неожиданность, правда? Гоняют туда-сюда бюджетные деньги через скромного режиссера, чьи отвратительные фильмы всегда финансируются государством. Безвозмездно.
Машина остановилась, и поток людей хлынул через переход. Именно его Паша разглядывал несколько напряженных минут, пока Мария ждала ответа.
— Ладно, — наконец оторвался он созерцания городских жителей, уткнувшихся в виртуальные экраны. — Какие у тебя планы?
Паша догадывался, но жаждал, чтобы Мария сама призналась. Попросила о помощи по-настоящему. Такая маленькая победа в череде темных полос.
— Давай объединимся. Не в открытую, конечно.
— Картель [1]?
— Фактически. Мы же почти родственники, наши сыновья женились в один день, — взмахнула ресницами Мария. — Почему бы не стать ими?
— У тебя нежданно появилась внебрачная дочь?
— Нет, — улыбка Марии теперь напоминала акулий оскал. — Но есть дочка хорошей знакомой. Чудесная девочка. Знает три языка, играет на флейте, печет домашние тортики…
