И тот факт, что близнецам едва исполнилось шесть, не играл никакой роли.
— Как будто ты чем-то лучше них, — скептически фыркнула баба Варя.
— Мне для выражения мыслей картинки не нужны, — скучающе протянул Антон. — В лицо могу поведать, куда вам следует направить свои претензии в мой адрес.
Обвисшие щеки покачнулись, когда баба Варя покачала головой. Мол, тебя уже не исправить. Она махнула рукой, затем развернулась и коротко бросила:
— К тебе пришла мать. Кира Владимировна. Удивительно, как у такой приятной женщины настолько дурно воспитанный сын!
— А я в папу пошел, — Антон заторопился и поспешил вверх по ступенькам, ощущая бьющееся птицей о ребра сердце.
Ответа он не расслышал, да и неинтересно стало. Едва прозвучало имя матери, он пролетел несколько лестничных пролетов на скорости реактивного самолета. Только перед дверью замер, внезапно перепугавшись предстоящей встречи. Ладонь легла поверх металлической шершавой поверхности входной двери, а зеленый огонек на панели замка сообщил о том, что гостья внутри.
Ждет встречи, никуда не уходит.
Обхватил ручку, и звук проворачиваемого механизма показался невероятно громким. Тишина в коридоре сначала насторожила, полумрак квартиры встретил неуютной прохладной из-за открытого на кухне окна. Видимо, не закрыл перед уходом, оттого сквозняк вольготно разгуливал по комнатам и щекотал кожу, вызывая стройный танец мурашек вдоль позвоночника.
— Мама?
Голографическая картинка на цифровом окне в гостиной сменила весеннюю слякоть на солнечное лето. Несколько капель сорвались с промокшей ткани плаща, упали на потертый паркет в тот момент, когда Кира медленно повернулась на голос Антона. И улыбнулась. Привычно и тепло, отчего в сердце заскулила тщательно скрываемая тоска.
— Поприветствуешь? — она распахнула объятия. — Или ты слишком взрослый, чтобы обниматься с родителями?
Антон сорвался с места и крепко обнял Киру, вдохнув знакомый аромат ее духов.
— Я соскучился, мама, — выдохнул он негромко.
— И я, Татошка, и я…
Елисей подбросил вверх помидор, ловко вырвал из рук сестры нож и принялся за шинковку овоща, пока рядом с писком вертелся робот-уборщик. Круглый диск собирал мелкий мусор. Его небольшие ворсинки вместе с выделяемым паром дезинфицировали поверхность паркета, ловко стирали упавшие капли, когда режим втягивания грязи переключался на влажную уборку.
— Не наступи на Поппи, — ткнула в брата вилкой Настя.
— Ты назвала робота Поппи? — вскинул брови Елисей.
У ног крутились два хаски: серебристый Шницель неохотно перебирал лапами, а шустрая черно-белая Стася подпрыгивала в надежде стащить сочный кусок ветчины. Спустя несколько бесплотных попыток она уселась на пол и жалобно завыла.
Протяжно, отчего Елисей скривился.
— Господи, как вы с ними живете.
Ярко-голубые глаза собаки расшатали бы уверенность самого бесчувственного человека. А когда к Стасе присоединился и Шницель, он не выдержал. Бросил два куска, чем заслужил их безграничную любовь. Минут на пять, пока на кухне не появился хозяин.
— Не корми собак, — Марк с шиканьем отогнал хаски от выдвижного стола. — У Стаси без колбасы ожирение.
— Да она после зимы похудеть не успела, — обиделась за любимицу Настя.
— Тебя тоже касается, — Марк буквально выдрал из рук жены вазочку с мятными пастилками. — Нельзя.
— В них нет сахара!
— Фруктоза — тот же сахар, — ехидно отозвался Марк и убрал подальше злополучные фантики. Повыше, чтобы жена не вздумала забраться в шкаф.
