Встречал он нас с большим букетом цветов. Держал его неуклюже, явно стесняясь и желая побыстрее от него избавиться. С облегчением вручил цветы маме – наконец-то освободился от них! Мама просияла: «Мои любимые!»
Мы вышли на улицу, а там теплынь. Уезжали мы в куртках, а приехав, сразу их сняли. Не на другом конце света Питер находится, но погода там летом часто осенняя, а здесь нет: на небе не холодный блин, а горячий – по крайней мере, сегодня он такой, не каждый день припекает, не в Африку же мы прикатили. Питер я всё равно люблю, срослась с ним и, несмотря на нехватку солнца, незамедлительно вернулась бы назад, если бы не мама. В будущем вернусь, а пока пусть согревает меня здешнее солнце, раз оно не такое упрямое, как в Питере, и чаще появляется. Не зря Ефим в бейсболке ходит. И я свою надела. На радостях, что я разделяю его любовь к бейсболкам, он подарил мне с ходу пару штук.
– Я припарковался поближе, чтобы вам далеко не идти, а то сегодня жарковато, – сказал он.
От волнения и зноя он покраснел и вспотел. Его лицо покрылось каплями пота. Одна скатилась на его бородёнку-сосульку. Какой-то он нелепый, хотя хороший, я это просекла ещё в Питере, когда он впервые прискакал к нам, но всё же считала, что мама могла бы выбрать кого-то поэффектнее, с её-то данными! Уже так не думаю. Не в этом дело.
На сайте знакомств, где мама рыскала, все кандидаты в мужья, как на подбор, киноактерской внешности, спортивные, прямо загляденье. С некоторыми из них мать пообщалась по видеосвязи, и – о сюрприз! – вместо роскошных женихов увидела невзрачных и задрипанных мужичков. Ефим же честно выставил на сайте не фотку парня-модели, а свою, и не двадцатилетней давности, а недавнюю. Любопытно, нормальные женишки попадаются на подобных сайтах?
Автомобиль у Ефима вместительный, не новейший, но в хорошей форме. В машинах я немного разбираюсь – как любитель. Ефим гнал его быстро, но плавно и без конца спрашивал, удобно ли нам. Заботливый и предупредительный. С каждым днём он мне нравился всё больше и больше, и даже его малопривлекательный облик начал таять на глазах. То же самое произошло и с Марком, только наоборот – растаяла его привлекательность.
Пока мы ехали, я без особого интереса глазела на всё, что проносилось за окнами авто. Ефим голосом экскурсовода вещал: «Посмотрите туда, посмотрите сюда, вон там высотки, а вон там одно из старейших зданий, парков у нас тьма, обязательно сходим в один из них в ближайшие выходные». Забыл он, что мы приехали не из глухомани, а из известного крупного города и высоток и парков у нас тоже хватает. Покатал он нас немного по столице, а потом повёз в своё Подмосковье. Напичканная восторженными рассказами матери о том, что он живёт в изумительном месте, я настроилась на совсем иную картину, чем увидела, – очутились мы в скромной «деревеньке». Мать всё лихо приукрасила, пытаясь своими небылицами меня прельстить.
Посёлок этот ничего особенного, ничем не выделяющийся, зато не показушный, спланирован гармонично, и никто здесь явно не соревнуется, у кого газон зеленей. Коттеджи одинаковые, но симпатичные, компактные. Мы подъехали к одному из них. Пока Ефим вытаскивал из машины наши вещи, я всё быстро разглядела. Вдали смутно вырисовывались очертания леса. Покачиваясь при ветерке, деревья казались миражом. Где-то имелось озеро – лучшее в области, как с гордостью доложил Ефим. Воздух чистый, пахнет по-другому, и небо кажется больше, необъятнее, более ясное. «В общем, жить можно», – подбодрила я себя, чтобы заглушить зревший во мне бунт: меня не спросили, вырвали из Питера и приволокли сюда против моей воли.
