– Добро пожаловать в наши края! – подскочила к нам комического вида дамочка в расшитом серебром одеянии до пят. На голове – шляпка с павлиньим пером, в ушах – серёжки-висюльки в виде птиц. Когда она двигалась, птицы-серьги качались и поклёвывали её в шею.
– Меня зовут Дана. Я ваша соседка, – представилась она. – Столько о вас наслышалась, не могла дождаться познакомиться!
Интонация голоса у неё странная, как у иностранки. Мы обменялись улыбками, рукопожатиями, мама что-то проворковала. Всё так вежливенько.
– Не буду вас отвлекать, у вас много дел, пойду. Если что, заходите, не стесняйтесь, – указала она рукой на свой дом.
С Ефимом они жили бок о бок. Их участки разделял невысокий забор, через широкие щели которого можно подглядывать друг за другом.
– Чудаковатая женщина, – заметила мама. – У неё вид, будто она в цирке выступает.
– Нет, не в цирке, – рассмеялся Ефим. – Она надевает костюмы к приходу клиентов, чтобы соответствовать своей профессии.
– Какой профессии? – насторожилась мама.
– Гадалка.
– Она этим зарабатывает на жизнь?
– Да, наверное, толком не знаю, – расплывчато ответил он.
– Так с детства и гадает? – с иронией спросила я.
– Нет, только когда на пенсию вышла, а до этого она в банке работала.
– Она пенсионерка? – удивилась мама. – Сколько же ей лет?
– Шестьдесят шесть.
– Надо же! Больше пятидесяти ни за что бы ей не дала.
Я маминого восторга не разделила. Дамочка, да, ничего так, законсервированная, но не юной же девушкой она выглядит, чтобы восхищаться.
– А кто она по национальности? У неё акцент, – поинтересовалась я.
– Русская, а акцент – это её манера, тоже для клиентов. Женщина она, кстати, хорошая. Если что, всегда выручит, – сказал Ефим.
– Тебе она когда-нибудь гадала? – спросила мама.
– Гадала, что я встречу красавицу и женюсь на ней, её предсказание сбылось, – улыбнулся он.
– Попрошу её и мне погадать, хочу узнать своё будущее, – оживилась мать.
«Всё, засосало! Завтра же к ней помчится», – усмехнулась я про себя. Мама верит в эту дребедень. Бегает ко всяким гадалкам. Ничего из их пророчеств не сбывается, а она продолжает бегать.
– Я пошутил, ни разу к ней не обращался, – сказал Ефим и снова пошутил: – Зачем узнавать будущее, оно тебе и так известно, у тебя теперь всё прекрасно.
– Надо узнать на всякий случай, чтобы успеть что-то плохое предотвратить, – опять не поняла мама его юмор.
Мы вошли в дом. После нашей однушки в Питере он казался большим, хотя в действительности он небольшой. Впервые у меня появилось личное пространство – моя комната. Недолго я ею наслаждалась из-за маминого легкомыслия.
– Чисто, уютно! – оглядываясь, похвалила мама.
Зная, что Ефим живёт один, я ожидала увидеть мусор на полу, разбросанную повсюду одежду, немытую посуду в раковине, а у него все расставлено по местам, прибрано. На стенах висели фотографии с какими-то людьми, скептически изучавшими нас с мамой. «Не одобряют выбор его жены!» – со смехом подумала я. Мне бросилось в глаза фото группы молодчиков в военной форме. Один из них – выше остальных, вроде их главаря. Высоченный, как и Ефим. Тут до меня дошло, что это Ефим и есть, только другой – без «сосульки» на подбородке, весьма приятный внешне, видный. Надо ж так измениться! Эка его разнесло с годами!
– Это вы? – спросила я.
– Да, я… служил, – уточнять не стал.
– А на других фотках это ваши родственники и друзья?
– И те и другие.
