Лиля была искренна, но это совершенно не помешало ей спустя полчаса снова болтать без умолку. Правда, на этот раз она хотя бы рассказывала о себе и ничего у него не выспрашивала, и на том спасибо.
Стрелецкий больше не позволял себе раздражаться, терпеливо слушал её щебет, что, в общем-то, отчасти пошло ему на пользу – он хоть отвлекся от гнетущего ожидания скорой встречи. И даже в конце концов согласился отведать её домашний пирог. Но всё равно к вечеру Бучинская его изрядно утомила.
– Лиля, мы завтра приезжаем в шесть утра. А нам надо быть в форме. Так что давайте ляжем пораньше.
Бучинская хихикнула, но тут же, покраснев, забормотала:
– Ой, извините, Роман Владимирович… конечно, надо быть в форме… пораньше… я вас совсем заболтала…
Стрелецкий действительно рассчитывал как следует выспаться, но когда свет в купе выключили, сон как рукой сняло. Лиля по соседству немного поерзала, повздыхала, но вскоре безмятежно засопела.
Он же, как ни настраивался, уснуть не смог. А память, так долго дремавшая, разворачивала перед его мысленным взором картину за картиной событий восьмилетней давности…
4. 4
Восемь лет назад
На залитом солнцем крыльце института сбились в кружок девчонки, что-то оживлённо обсуждая и время от времени взрываясь звонким смехом, почти в унисон птичьим трелям. По улицам города плыл одуряющий запах черемухи. В конце мая – самый её цвет, и все парки, улочки, дворы утопали в белых пенных гроздьях.
Роман стоял чуть поодаль, привалившись плечом к фонарному столбу и сунув руки в карманы светлых льняных брюк. С глуповатой улыбкой он наблюдал за девчонками. Точнее, за одной – за Олей Зарубиной.
Она тоже разговаривала с одногруппницами, кивала, улыбалась, но слегка рассеянно и отстраненно. Будто мыслями была не здесь. Пару раз она бросила беспокойный взгляд в сторону парка. Улыбка Романа стала только шире – это ведь она его выискивала среди прохожих. Они договорились, что Стрелецкий подойдёт к институту после третьей пары, вот Оля и высматривала, где он там. Но Ромка явился раньше времени, встал с другой стороны, в тени, где не так припекало, и ждал, когда уже Оля наконец его заметит. Представлял, как она увидит его, как на секунду вскинет брови, как вспыхнут радостью глаза и нежное лицо озарит улыбка. Предвкушал, как Оля подбежит к нему, шутливо стукнет кулачком в грудь и нежно коснется его губ…
Мимо Романа прошествовал старичок Чупров, который накануне по матанализу поставил Стрелецкому, единственному на курсе, отлично автоматом. Пожилой доцент приостановился, ожидая, что любимый студент с ним поздоровается. Но Ромка, похоже, ничего и никого вокруг себя не замечал. Чупров не оскорбился – лишь понимающе улыбнулся, проследив за его взглядом, и пошёл дальше.
Оля снова посмотрела в сторону парка и тут перевела взгляд на Романа. На миг замерла, а затем, бросив подруг, устремилась к нему.
– Рома! Привет! – сияя, выдохнула она. – А я уже волноваться начала, думала, ну где же ты. Давно ты здесь стоишь?
– Недавно, – благодушно улыбнулся он.
– Что же ты меня сразу не окликнул?
– Любовался…
– Скажешь тоже, – смущенно зарделась Оля.
Он отодвинул светлую прядь с лица, провёл кончиками пальцев по скуле. Сейчас, в лучах солнца, она казалась ему особенно красивой, так, что глаз невозможно отвести. И сердце в груди то дрожало в восторге, то замирало от избытка чувств.
***
