Моя невеста из Сан-Диего - страница 10

– Выдержат, Фибс, – Рейчел старалась звучать твёрдо, но голос предательски дрогнул. – Дом крепкий, бетон, стальные балки, построен с расчётом на ураганы. Мы не на первой линии. Только не психуй, ладно? И Нью-Йорк? Серьёзно? Там свои шторма, не лучше.

– Лучше, чем эта хрень! – Фиби резко махнула рукой, волосы качнулись, как занавес. – Там хоть небоскрёбы, а не эти коробки и пальмы, которые сейчас в окно влетят! Боже, Рэйч, я… – Она осеклась, голос сорвался, и она прикусила губу, сдерживая панику.

– Спокойно, – Рейчел сжала её плечо, но внутри у неё самой всё сжималось от страха. – Мы справимся. Держись меня, окей?

Они забились в гостиную – комнату без окон, где стены были единственным барьером между ними и хаосом снаружи. Пол устилали спальники и пледы, превращая пространство в импровизированный бункер, похожий на детский палаточный лагерь, где можно притвориться, что всё под контролем. На столе – их запас: бутылки с водой, орехи, батончики, аптечка с бинтами, йодом и валерьянкой, два фонарика, радио, которое трещало, но не ловило сигнал, и пачка батареек. У двери в подвал – мешок с песком, их защита от воды, если та решит пробраться внутрь. Они готовились, как могли, но шторм, даже не самый сильный, смеялся над их попытками.

Звуки снаружи были как оркестр хаоса. Каждый бил по нервам:

Низкий гул ветра, будто грузовик ревел под окнами, проникал в кости, заставляя зубы стучать от вибрации. Он давил на грудь, мешая дышать глубоко.

Свист – ветер находил щели в стенах и трубах, они пели в хоре, от протяжного стона до пронзительного визга, режущего уши.

Грохот – что-то тяжёлое, может, мусорный бак или садовая мебель, билось о стены, каждый удар отдавался в висках. Треск разносился по воздуху: ветки ломались, черепица срывалась с крыш, где-то вдалеке что-то рухнуло с глухим стуком.

Дождь хлестал по ставням, как град камней, барабаня так, что казалось, металл вот-вот прогнётся. У подвала булькало – вода, словно живое существо, искала лазейку.

Электричество мигало, свет то загорался, то гас, пока не умер с громким хлопком, погрузив их в темноту. Только лучи фонариков дрожали в руках, выхватывая их бледные, напряжённые лица.

За окном творился хаос. Дождь лил под углом, превращая улицы в мутные потоки, где плавали обломки – ветки, куски пластика, чья-то кроссовка. Пальмы гнулись, их листья трепетали, как флаги, готовые сорваться. Молнии вспыхивали, освещая разрушения: мусор кружился в воздухе, соседский забор накренился, машина на углу съехала в кювет. Гром бил с небольшой задержкой, но достаточно громко, чтобы стены дрожали. В какой-то момент молния ударила в трансформатор неподалёку – яркая вспышка, треск, и сноп искр осветил улицу, как сигнал бедствия.

Фиби сидела, обхватив колени, волосы упали на лицо, скрывая глаза. Её фарфоровая кожа побелела, румянец исчез, под глазами проступили тёмные круги. Она шептала, губы двигались быстро, слова сливались в ритм: «Господи, пожалуйста, пусть это закончится… пусть дом выдержит…» Пальцы сжали свитер, как спасательный круг.

Рейчел посмотрела на неё, пытаясь скрыть страх за насмешкой. – Фибс, ты чего, молишься? Дурочка, это ж не конец света, всего пара баллов! – Но голос дрогнул, шутка вышла вымученной. Она хотела подбодрить подругу, но внутри всё кричало от тревоги. Она сжала телефон, экран которого ещё светился, питаясь от последних процентов заряда батареи. На нём застыла надпись: «Максим печатает…». Он был в сети, когда шторм разорвал связь, как ножом. Сквозь помехи, будто ледокол через арктический лёд, пробился лишь обрывок его сообщения: «Я здесь. Жду. Будь сильной, Океанская Девочка». Остальное утонуло в пустоте – слова, которые могли быть спасением, признанием или просто его голосом, не дошли. Эти обрывки резали сердце, как осколки стекла. Что он хотел сказать? Что она нужна ему? Или что-то, чего она теперь никогда не узнает? Мысль была как удар – острая, сжимающая горло. Она хотела ответить, кричать через океан, видеть его слова, даже если это всего лишь буквы на экране. Он был её якорем, а она – его «Океанской Девочкой». Без него, без его слов, она чувствовала себя потерянной в этом воющем хаосе.