Моя невеста из Сан-Диего - страница 18

– Обещаю, мам, – Рейчел улыбнулась, чувствуя, как слёзы жгут глаза. – Спасибо. Я напишу ему, как только связь наладится.

– Пиши, родная. И звони мне. Я тут, в Омахе, с пирогами и молитвами за тебя. Береги себя, моя девочка.

Она положила трубку, прижимая телефон к груди. Связь 2G, налаженная спустя два дня после урагана, была слабой, но живой. Интернет всё ещё лежал, но Рейчел набрала сообщение, надеясь, что оно дойдёт:

Рейчел: Жива. Дом цел. Фиби со мной. Связь еле тянет, интернет мёртв. Помогаем соседям убирать завалы. Скучала. Очень. Ты там как, Макс?

Сообщение ушло, но значок «доставлено» не загорелся. Она смотрела на экран, чувствуя, как надежда, хрупкая, как эта 2G-связь, теплится в груди. Снаружи гудели бензопилы, соседи кричали, дети смеялись, таская ветки. Фиби, отряхивая грязь с джинсов, бросила:

– Рэйч, твой русский должен мне не просто кофе, а целый ужин. За то, что ты сияешь, пока мы тут корячимся.

Рейчел рассмеялась, впервые за два дня, и пошла за ней, сжимая телефон. Её сигнал – слабый, упрямый – летел через океан к Максиму. Новый мир рождался в хаосе, но она была жива. И это было началом.

Где-то вдалеке снова завыла сирена. На улице зазвучали бензопилы – люди начали расчищать завалы. Начинался долгий путь восстановления. Рейчел вздохнула и пошла за Фиби, чтобы осмотреть верхний этаж. Впереди была работа, но в сердце уже светилось тихое, упрямое пламя ожидания ответа.

Максим не спал две ночи. Глаза жгло, будто туда насыпали песка. Лицо серое, как мокрый асфальт, блестящий под осенним дождём. Он шёл в офис, шаги тяжёлые, ботинки липли к тротуару, словно земля тянула назад. Внутри – пустота, боль, грызущая без перерыва. Мысли о Сан-Диего. О Рейчел. О сером значке «не доставлено». Пятнадцать сообщений за ночь. Каждое – крик, мольба, молитва.

Максим: Рейчел, ты там? Новости – жесть. Напиши хоть слово.

Максим: Смотрю стримы. Твой район без света. Держись.

Максим: Я тут бесполезен. Но я с тобой. Думаю о тебе.

Максим: Скажи, что ты в порядке. Умоляю.

И ещё. Пятнадцать. Каждый – камень на груди. Ответа нет.

Офис гудел вентиляторами. Коллеги болтали о сроках, задачах, тестах. Кто-то спорил какой лучше шрифт применить, куда поставить кнопку и какую иконку выбрать. Максим не слушал. Клавиатура холодная, чужая. Код не шёл. Ошибки лезли, как тараканы из-под тумбочки ночью. Он смотрел на экран, но видел Сан-Диего. Разломанные пальмы, стволы треснули, как кости. Искорёженные машины. Её дом. Прочный, говорила она. Не у берега. Но что значит «прочный» против урагана?

Он проверял телефон каждые десять минут. Экран пуст. Сердце колотилось под 180 ударов. Он представлял её в темноте, под воем ветра. С Фиби, может. Или одну. Без света. Без воды. Без надежды. Он хотел быть там. Таскать мешки. Заколачивать окна. Держать её руку. Но он в Москве. Тысячи километров. Бесполезный.

Страх резал, холодный, острый. А вдруг она ранена? Застряла? Завалена? Мысль била, как кулак Тайсона, отбирая дыхание. Потом гнев – горячий, горький. На себя. На бурю. На этот чёртов океан. Почему он не может сделать хоть что-то? Он создаёт приложения, укрощает хаос в коде. Но это он не в силах победить. Океан это зверь, а он – ничто.

Он открыл ноутбук. Руки дрожали. Вбил в поиске: «Skyscanner». Москва – Сан-Диего. Двадцать часов. Пересадка в Амстердаме. Даты: завтра, послезавтра, через неделю. Ничего. Аэропорт Сан-Диего закрыт. Полосы затоплены. Обломки на асфальте. Цифры, города, даты смешались в ком. Он смотрел, грудь сдавило. Хотел кричать. Бежать в аэропорт, требовать самолёт, плыть через Атлантику. Но он сидел в офисе, под лампами дневного света.