Неожиданно на небо выпрыгнуло солнце и осветило все кругом. Мы явно запаздывали. Это ничего, подумал я, солнце встаёт обычно с востока, оно сейчас слепит украм глаза и видеоаппаратуру. Нас ещё не видно. Держа дистанцию в 30 метров, мы растянулись вдоль живописного озера, поросшего по берегам высоким тростником. Красиво и тихо. И безопасно.
Тростник скрывал нас с головой. Вся земля под ногами была набита суббоеприпасами: лампочки, лепестки, колокольчики, стрелы и т. д. Поэтому идти размашисто и равномерно не получается, приходится семенить, переступая через них. Знаками указываю идущим за мной парням места расположения замеченных мною мин.
За спиной РДшка, рюкзак, забитый минами и БК, всего в нем тридцать кг. Плюс броник на мне, ещё пятнадцать кило, плюс автомат и двенадцать заправленных магазинов. А иду я всё равно легко и упруго. Я не спал уже сутки и за весь день перекусил только половиной банки тушёнки шесть часов назад, но ни усталости, ни голода не чувствую. Это результат мобилизации организма в условиях боевого стресса.
Боевой приход. Во время этого состояния человек может не спать трое суток и не есть столько же. Только пить надо чаще. Потому, что здесь жарко. Пять утра, а уже жара. Выходим на поляну. Она появилась в результате прилёта снаряда. Что-то очень крупное. Калибр определить не могу. Вдоль тропинки лежат черепа и улыбаются. На одном из них казачьим оселедцем изящно изогнулась крупная серо-зелёная ящерица. Хвост её закрывает черепу глазницу. Она медленно им помахивает, греясь на солнце. Череп как будто подмигивает нам, живым и проходящим мимо.
Добравшись до точки рандеву, мы никого не обнаруживаем, ждём связи, но её нет… Укры глушат этот район. Весь день мы слушаем пение жаворонка, жужжание дронов и вой артиллерийских прилётов. Вечерней серостью уходим на базу. Боевое задание завершено. За весь день мы не встретили ни одного живого человека. Ни наших, ни хохлов. Прошли в полной выкладке 24 км. Дети перестали быть детьми. Теперь это бойцы. Такая это война.
На «фишке»
Как-то на рассвете я стоял на «фишке», ну то есть на часах. Охраняя вверенный мне сон своего подразделения, я сидел под навесом, замаскированным под огромную мусорную кучу. Уже было достаточно светло и вполне прохладно. Я кутался в куртку, держа свою «двенашку» у себя на коленях.
Автомат Калашникова 12-й модели всем хорош. И складным прикладом, и весом, и планкой Пикатинни, уже встроенной в его конструкцию. И сбалансирован он как надо, и кучность у него отличная. Но портит всё дебильный диоптрический прицел. Прицелиться и попасть с ним практически невозможно. Поэтому частенько и устанавливают на «двенашку» коллиматоры.
Но в этот раз идиотское изобретение спасло немало жизней. В тишине и спокойствии утра, которое не нарушалось даже птичьим пением, я услышал топот, кряхтение и угрожающие всхлипы множества людей, приближающихся ко мне. Это хохлячий «накат», понял я.
Через кусты, напролом, с матом и криками неслась на меня группа вооружённых людей с обезумевшими глазами. Тренировки пошли впрок, незамедлительно большим пальцем правой руки я снял автомат с предохранителя и сразу же начал выцеливать впереди бегущего. Это произошло просто мгновенно. Я принимаю бой и готов нести смерть врагу. Указательный палец мотыльком переместился с корпуса автомата на спусковой крючок…
И в этот момент за искажённой маской бегущего я узнал лицо парня с соседней точки. Он посмотрел в мою сторону, и глаза его ещё больше расширились. Он увидел меня и дуло моего «калашмата», направленного ему в грудь и, пригнувшись, рыбкой нырнул ко мне под навес. А за ним ещё четверо. В последний момент я чуть приподнял непривычный мне диоптрический прицел и пустил короткую очередь над их головами.
