Они лежали вповалку у моих ног и натужно дышали, с хрипом втягивая в себя утренний воздух. Я отпрыгнул в сторону, как на учениях, перешёл в положение стрельбы сидя, перевёл автомат на стрельбу одиночными и стал выцеливать направление – откуда прибежали парняги. «Держу!» – заорал я, готовясь прикрывать их, пока они не встанут в окопчике левее меня и не начнут поливать свинцом преследующих их неприятелей. Но они продолжали лежать, прижимаясь друг к другу как щенки в коробке из-под телевизора.
Это был дрон, он преследовал их по пятам через кусты и буераки, и именно от него они бежали сломя голову. Покружившись над нами, «мавик» скинул одну за другой две гранаты и спокойно улетел, недовольно жужжа. Каждый выстрел должен быть осмысленным, понял я в тот день. Боевые инстинкты – это очень хорошо, но этого мало.
Мы извинились друг перед другом с пацанами. Они – за то, что забыли пароль, я за то, что чуть не скосил их очередью. И они пошли дальше. А я остался стоять на «фишке».
Почему наши солдаты ненавидят шмелей и причём здесь арбалеты?
Русский солдат ненавидит шмелей. А также ос, пчёл и всех крупных двукрылых насекомых, издающих при полете характерный гудящий звук. Этот звук слишком напоминает мерзкое гудение приближающегося дрона. А дрон – это смерть. С высокой степенью вероятности.
«Полет шмеля» Римского-Корсакова русский солдат тоже ненавидит, за компанию. Эти гудящие звуки сбивают с толку, не дают отдохнуть, раздражают и нервируют. Ты не уверен в происхождении звука. А неуверенность – это самый главный враг солдата.
Если в ту войну в плен не брали огнемётчиков, то в эту войну не повезло операторам дронов.
Их обвиняют в подлости, в глумлении над телами погибших, в играх и издевательствах над своими жертвами. Часты случаи, когда вражеские дроноводы гоняют солдата по полю, заставляя его бегать, ползать, кататься по земле, падать и подыматься вновь. И лишь затем поражают его. Хотя могли это сделать сразу.
Один из моих товарищей как-то объяснил свою ненависть к этим «жужелицам» – «Я весь такой тактикульный, опытный рэкс, накачанный и храбрый воин, могу погибнуть от рук прыщавого задрота, который даже не оценит моей храбрости и военного искусства… Он сидит в абсолютной безопасности, в десятках километров от смерти и просто играет, получая очки и баллы. Да ещё и зарабатывает на моей смерти донаты, ведя прямой эфир. Разве это благородно?..»
В ненависти к дрону есть что-то, отсылающее нас к Средневековью, когда рыцари ненавидели чушков с арбалетами. Ведь рыцарь, закованный в дорогущую броню профессиональный воин, с детства тренирующийся воевать, мог быть убит чумичкой, вооружённым арбалетом и прошедшим короткий инструктаж.
С появлением на поле боя дрона можно сказать, что очередная прекрасная эпоха рыцарства ушла в прошлое. А операторам дронов, этим пубертатным мальчикам, можно лишь пожелать не попадать в плен к нашим благородным донам.
Ляля
Хотите, расскажу о своих предках? Не хотите, а я все равно расскажу. Понимаю, что это никому не интересно, но это интересно мне. И мне же очень хотелось бы, чтобы это было интересно моим детям.
Шёл 1941 год. Моему прапрадеду было уже под 80, точнее 77 лет. Он был военврачом и командовал госпиталем на колёсах, естественно, колёса эти бежали по ж.-д. путям, и все вагоны были забиты тяжело- и легкоранеными красноармейцами. Госпиталь двигался от Ленинграда по направлению, обозначенному в соответствующем приказе, то есть на Восток. И вместе с ним двигался Николай Николаевич Николаев, мой прапрадед. В письмах домой, которые сохранились в нашей семье, он подписывался «Николай 3» (Николай в кубе). Писал он эти письма на тёмно-синих промокашках, складывал их треугольником и адресовал их своей внучке, моей бабушке, по питерской привычке называя ее Лялей. Я читал эти письма, они сохранились…
