Если бы можно было все изменить и оказаться на свободе! Наверняка после окончания института Соня приняла бы мое предложение стать моей женой, и мы создали бы самую замечательную на свете семью: вырастили бы славных сыновей, а может быть, даже прекрасных дочерей, которые потом непременно подарили бы нам маленьких и забавных, обязательно похожих на нас внуков. В старости мы поселились бы где-нибудь в глуши, на окраине леса, у тихой речки, а все наше дружное потомство приезжали бы погостить к нам на лето. А когда мы оставались одни, Соня играла бы по вечерам на старом рояле, стоящем на веранде, или варила варенье в саду, а я ходил бы на рыбалку или на охоту с двумя верными псами породы хаски.
Сейчас эти картины казались настолько реалистичными, что мне больше хотелось быть ясновидцем, нежели мечтателем. Но это все, что у меня осталось на сегодня, – мои мысли. Находясь в полной изоляции от окружающего мира, я постепенно создавал свой собственный, состоящий из грез и воспоминаний. Я, не привыкший к раздумьям и не склонный к размышлениям, теперь в новых, непривычных условиях чувствовал себя идущим по тонкому льду – мне было одновременно и весело и страшно.
– Добрый день! Я вот… хотела бы. – Она положила передо мной на прилавок коробку с кроссовками.
– Здравствуйте! Не подошли? Может быть, на сорок третий поменяем?
– Они совсем не подошли.
От этого «совсем» повеяло каким-то могильным холодом, словно будущий обладатель «NB» не вернулся с фронта, так и не узнав о чудесном подарке, который его ждет. Я понял, что подробности могут быть слишком личными и, пытаясь изобразить безразличие, поинтересовался:
– Чек сохранился?
– Нет, – ответила девушка и, вздохнув, добавила: – Потерялся чек. Я подумала, что.
– Но. Мы не можем. У нас правила.
– Я знаю, – спокойно ответила она. – Тогда оставьте их себе. У вас ведь такой же размер. Всего доброго!
Я на мгновение превратился в соляной столб и с глуповатым выражением лица смотрел, как она направилась к выходу. Лицо ее было спокойно и прекрасно и ничто не выдавало душевного волнения, кроме предательской влаги, подступившей к уголкам ее глаз цвета знамен нашей «фирмы».
Выйдя из оцепенения, я почти что прокричал ей вслед:
– Подождите! Я не могу!
Было поздно. Дверь за ней захлопнулась, звякнув на прощание колокольчиком. Я схватил коробку и выбежал на улицу. Девушка решительным шагом удалялась прочь.
– Софья! Подождите!
Она оглянулась и удивленно спросила:
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Я… Неважно… Послушайте: давайте попробуем что-нибудь придумать. Я вечером поговорю с начальником.
– Не утруждайте себя, молодой человек. Я все понимаю: правила.
– Правила существуют для того, чтобы их нарушать, – неумело парировал я внезапно пришедшим на ум рекламным слоганом, который, на удивление, сработал!
Соня улыбнулась, достала из сумочки ручку с блокнотом и что-то написала в нем аккуратным почерком.
– Вот. Позвоните, если что-нибудь получится. А если не получится – вы знаете что делать.
Я долго смотрел ей вслед, как она, улыбаясь, «плыла» в сторону метро: казалось, что в черно-белую киноленту по замыслу режиссера-авангардиста вмонтировали цветные кадры с главной героиней, чтобы подчеркнуть ее яркость и харизму на фоне мрачно-серых оттенков самого депрессивного города в мире.
Вечером, вливая уже седьмую или восьмую стопку ирландского в зама по продажам, я старался быть очень убедительным:
