— Госпожа приказала вымыть! — твердо сказал мальчишка и толкнул меня в лохань.
Я приземлился прямо в обжигающую воду, зашипев. А мальчишка взял какую-то тряпку и запустил руки в воду. Тряпка оказалась слишком жесткой, было ощущение, что меня трут пористым камнем. От горячей воды кожа распарилась, следы от ремней набухли, а к паху вообще невозможно было прикоснуться. И я чуть не заорал, когда мальчишка принялся мыть меня там.
— Я сам! Сам! — закричал, отталкивая его руки, но все бесполезно. Он оказался вертким и упрямым. Я лишь разбрызгал воду вокруг лохани.
В конце концов пришлось сдаться и позволить мальцу тереть себя везде, где заблагорассудится. Лишь стискивал зубы от не слишком нежных касаний. Эх, сюда бы моих служаночек-эльфиек с их нежными ручками…
Замечтался, а очнулся от очередного тычка.
— Вылезай и ложись, — приказал мальчишка, указав на кровать.
Лег и вздрогнул — постель оказалась не только ледяной, но и очень жесткой, будто…
— Она что, из камня? — спросил у слуги.
— Как и многое тут, — пожал он плечами. — Не дергайся, хуже будет, — пригрозил и стал натирать меня какой-то мазью.
Кожа вновь запылала, синяки взбухли, пах пронзило болью. Я корчился и выл под руками мальчишки, а он все втирал и втирал в меня вонючий состав.
Закончилось все очень внезапно, словно вдруг кто-то щелкнул пальцами. Я приоткрыл один глаз, оглядел себя — ни следа. Что за чудодейственное средство?
— Это что за мазь такая? — поинтересовался.
— Лучше тебе не знать, — буркнул мальчишка. — И лучше делать так, как говорит госпожа. Чем больше будешь сопротивляться, тем сильнее тебе достанется. А наказывать госпожа очень любит. И мазь эта очень дорого стоит, переводить ее на рабов ей не очень нравится. Чем больше ее на тебя потратят, тем сильнее накажут.
— Получается, это замкнутый круг?
— Слушайся госпожу, и наказание будет минимальным.
Он снова пожал плечами и вышел, а я задумался. Надежда, что мне удастся уговорить новую хозяйку отпустить меня, таяла с каждым мгновением. Я помнил, как она смотрела на меня, как прикасалась. Я явно понравился ей в качестве игрушки, и так просто она меня не отпустит. Но, может, есть другой выход? Например, подкупить этого мальца, чтобы вывел меня отсюда. В крайнем случае можно забрать его с собой, пристрою слугой во дворце.
Мои мысли прервал все тот же паренек. На этот раз он притащил поднос с едой, на которую я жадно накинулся.
— Не торопись, а то заблюешь госпожу. А за это она тебя высечет до полусмерти.
— Я сын короля, меня нельзя высечь!
Мальчишка звонко рассмеялся. И хохотал долго, до слез. Почему они все надо мной смеются?
— Ты так и не понял, да? Здесь ты никто. Раб. Игрушка госпожи. Ты будешь тем, кем или чем она прикажет тебе быть. И если не послушаешься, последует наказание. Госпожа жестока. Не так жестока, как ее мать, госпожа Интра, и все же. И любимое ее занятие — наказывать строптивых рабов. Она любит, когда они совершают провинности. У нее был брат, — перешел на шепот мальчишка, — так она секла его за любой промах. А он был очень неуклюжим, этот Бергзар, — захихикал он.
— Бергзар? — Неужели тот самый? — И что с ним случилось?
— А, — махнул рукой малец, — продали его вашим, давно уже. Наверняка он и месяца у новой госпожи не протянул. Слишком уж никчемный.
— Да нет, живет и здравствует, — процедил сквозь зубы. Воспоминание о случившемся вновь породило волну гнева. Это он во всем виноват, этот Бергзар, демоны его побери.
