— Где твой меч, сопляк? — продолжил гневаться командир, выбешивая меня.
— Да как ты смеешь так ко мне обращаться? Я сын короля, а не челядь какая-нибудь! Живо дай мне свой меч! — отдал молниеносный приказ. — И я покажу тебе, на что способен.
— Уже показал. Не будь ты сыном короля, я бы самолично казнил тебя, ничтожество.
— Как ты смеешь? — почувствовал, как начинаю вскипать от его слов. — Ты грязный солдафон, а во мне течет кровь великого рода.
В этот момент мимо нас пролетела булава и врезалась в одного из парней, он рухнул замертво. Дальше все происходило слишком быстро. Я услышал крик надвигающейся орчанки, едва успел увернуться и стал быстро искать глазами, чем бы смог дать отпор. Увы, поблизости даже камни не валялись. Раздался глухой звук удара, затылок прострелило болью, а перед глазами все заволокло тьмой.
Боль, острая, невыносимая. В ушах стоял шум, голова раскалывалась на части, и я не мог пошевелиться. Попытавшись разлепить веки, тут же закрыл их, сильно сощурившись. Солнечный свет, словно кислота, разъедал глаза.
— Забирайте этого, будет вашим трофеем и уходите. — Это Уландил? Его голос звучал так тихо, я едва мог разобрать слова.
Острая боль снова кольнула затылок, и, кажется, я отключился, а когда снова пришел в себя, тело сильно трясло. Меня куда-то везли, причем не лучшим образом. Тугие веревки оплетали все тело, как кокон. Во рту неприятное металлическое послевкусие. Хотелось пить, есть, а еще лучше помыться.
— М-м-м. — Изо рта против воли вылетел глухой стон. Попытка повернуться оказалась неудачной и очень болезненной.
Рядом что-то рыкнуло, и я почувствовал страшную вонь, несло, как из выгребной ямы.
— Очнулся, ушастый? — Голос, похожий на скрип дверных петель, звучал где-то над головой. С трудом повернул голову в его сторону.
Орчанка. Страшная, как и все представительницы ее расы, с крупными клыками, лысая и в какой-то вонючей меховой накидке.
— Ты еще кто такая? И почему я связан?
Эта зеленая гадина заржала так, что кони едва не встали на дыбы. Повозка дернулась, а я сильно ударился о выпирающую доску.
— Вагнара позабавится с тобой, прежде чем продать, а я от души посмеюсь над твоим избитым телом.
О чем это она?
— Немедленно отпустите меня! — задергался, пытаясь вырваться из пут, и только сильнее затянул веревки, впившиеся в тело. Застонал против воли, а орчанка снова засмеялась — если это можно было назвать смехом — и ускакала.
— Не дергайся, а то будет хуже, — раздался голос сбоку, и пришлось донельзя вывернуть голову, чтобы увидеть, кто это сказал.
Оказывается, я находился в небольшой клетке. И она была не одна. На огромной повозке стоял десяток таких клетей, и в каждой кто-то был. Кто-то связан, кто-то нет. А говорил, как оказалось, приземистый гоблин, который сжался в комок в углу и обнимал руками колени.
— Куда уж хуже, — проворчал я, но все же послушно замер. Не потому, что смирился с положением. Просто так проще было попытаться развязать путы.
— О, поверь, хуже может быть. Если смиришься, то на следующем привале тебя развяжут.
— Смириться? С чем?
— С тем, что ты теперь собственность Вагнары. И она может делать с тобой что заблагорассудится.
— Вагнара?
— Да, предводительница отряда.
— Баба, — выплюнул презрительно и тут же почувствовал боль. Даже не заметил, что к повозке подъехала другая орчанка, еще больше первой, страшнее и вонючее. Она недовольно ткнула меня еще раз древком копья в живот, и я согнулся от боли, тем не менее сумев прохрипеть:
