Я никогда ее не наказываю.
Я ненавижу наказания.
– Нет. Я тебя не наказываю, кызым. Просто у меня срочные дела. Мы еще приедем. Я тебе обещаю. Я заработаю нам много-много денег и приедем!
Возвращаю дочку на кровать, она плюхается и снова берется за вещи.
У меня сердце до сих пор бьется бешено, но немного легчает. Мне кажется, Сафие поверила.
Раньше я думала, что дети в четыре с хвостиком не могут быть настолько сознательными. Но моя – очень.
Первые два года её жизни были сложными для меня в физическом и материальном плане. Ни о каком университете уже и речи не шло, конечно же. Нужно было зарабатывать, выкручиваться, применять себя. Мне кажется, тогда я жила в каком-то бреду. Сейчас тоже всё не безупречно, но я горжусь тем, что справилась, ни у кого ничего не попросив.
Ни отец, ни Айдар не поверили бы, что та Айлин на такое способна.
Правда Айдар и в предательство мое не верил. А я…
Почти ухаю на свое личное эмоциональное дно, когда лежащий на столике телефон вибрирует.
Я очень боюсь, что это снова Айдар, но нет. Сообщение от Лейляши.
Подруга – единственная, с кем я сохранила связь. И кто знает о Сафичке. У них с Азаматом подрастает сын – Болат. Как мы с Лейлой смеемся – наш будущий жених. Но это если дети захотят, конечно. Пока они даже не знакомы.
Читаю на экране:
«Ну что вы? Завтра дальше?»
Колеблюсь пару секунд, а потом понимаю, что не могу держать в себе. Мне нужно поделиться, а могу я только с ней.
«Я взяла билеты домой. Улетаем вечером»
Лейла читает и остается в чате. В шоке, наверное. И я так.
«Что-то случилось?»
«Да. Мы встретили Айдара»
Я уверена, это прочитать Лейла совсем не ожидала. Я смотрю на экран с надеждой, как будто подруга может успокоить меня одним своим сообщением. Но она его не пишет.
Набирает.
– Балам, никуда не иди, хорошо? – получив кивок от дочери и проверив, что номер закрыт, я закрываюсь в ванной и приваливаюсь спиной к стене.
Закрываю глаза, беру трубку.
Аллах, как же меня трясет! Как же трясет!
– Это не шутка, Ручеек? – Лейла спрашивает осторожно. Я хочу одновременно рассмеяться и расплакаться.
Закусываю губу и смотрю в потолок. Он не слишком четкий. Влага все же собирается в глазах.
Больно давлю зубами на кожу, а все равно не сдерживаю всхлип. Слишком волнительно.
Зато можно не отвечать. Лучше это была бы шутка.
– И что он? – подруга говорит тихо. В ней я уверена так же, как в себе. За пять лет она ни разу слова лишнего не проронила.
– Узнал. Сафичку узнал…
– Аллах… Вот это да-а-а…
Лейла качает головой. Мне становится еще страшнее. Как так можно было влипнуть? Просто как?
– А как так получилось?
– Она потерялась…
– Опять?
– Лейляш! Да не сыпь ты соль! – срываюсь. Тут же стыдно. Снова плохо…
– Прости, Ручеек. Прости. Говори.
– Он ее нашел. Я не знаю, как. Не знаю, что тут делает. Спрашивал, сколько лет… И кто отец…
– А ты что сказала?
– Соврала.
Вдвоем молчим.
Я слышу, как за дверью моя дочка щебечет сама с собой. Отчетливо различаю рычащие: «Айдар-р-р-р-р», «Айдар-р-р-р-р». «Сильный». «На р-р-руки и вжу-у-у-ух»…
Ужас какой.
– Он поверил? – В тоне Лейлы уже зашит ответ. Мы же обе знаем, что нет. Подруга не видела дочку вживую, но фотографии – да. Она похожа на отца. Больше на меня, но глаза… Это то сходство, которое невозможно скрыть.
Может я и тут сама виновата? Зачем назвала в честь его матери? Вот кому это нужно было? Конечно, она пошла в Салмановых, хоть и фамилию носит другую.
