Моя жизнь и любовь. Книга 2 - страница 31

– Должен признаться, что сам мало разбираюсь в этом. Но побывав проездом в Индии, я успел как-то почувствовать ЭТО. В тот раз я пообещал себе вернуться и полгода-год усваивать мудрости Востока. Гаутама Будда всегда производил на меня впечатление одного из благороднейших людей, и там, где хотя бы одно дерево вырастает до неба, почва и климат должны быть достойны изучения. Но мы ушли далеко в сторону от нашей темы.

– Позвольте мне сказать, – подхватил Барон. – Я думаю, что Франция почти во всех отношениях лучше Англии и ближе к идеалу. Каждый француз любого интеллекта уважает порождения ума – искусство и литературу – и старается говорить по-французски как можно правильнее, в то время как в Англии нет ни одного класса, который таким же образом заботился бы о прекрасном наследии своего народа. А какой вид напускает на себя английский аристократ! Он едва ли человек. Вы заметили, что единственные, кто не приходит на наши встречи, это английские студенты? И это притом, что они нуждаются в космополитическом образовании больше кого-либо иного.

Афины хранят много незабываемых воспоминаний о моей жизни. Однажды я рассматривал фигуры в колоннаде Храма Ники Аптерос, когда вдруг заметил, что женские платья там туго обтягивают грудь, чтобы подчеркнуть очертания изысканной красоты изгибов – чистая чувственность художника.

Тридцать лет спустя я спросил у Родена, что он думает об этом, и этот гений заявил, что изображения греческих богов Парфенона столь же неприкрыто чувственны, как и любые фигуры в пластическом искусстве.

В те дни в «Отеле дʼАтен» я встретил еще одного человека, который, возможно, заслуживает того, чтобы его запомнили. Однажды управляющий отелем представил мне высокого симпатичного англичанина.

– Майор Гири, мистер Харрис. Я сказал майору, – продолжал он, – что вы больше знаете об Афинах и обо всей Греции, чем любой из моих знакомых. Майор хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Постараюсь ответить. Если смогу, конечно, – сказал я, потому что майор Гири был хорош собой и, очевидно, принадлежал к высшему классу. Высокий и, конечно, хорошо сложенный, хотя и сказал мне, что несколько лет назад оставил королевскую артиллерию и теперь подвизался в компании «Армстронг»[75].

– Дело в том, – начал майор, – что меня направили прорекламировать наш товар в этом регионе. Атташе в посольстве рекомендует прямо обратиться к королю Георгу I.

– Бессмысленно. Король не поможет. Вы знаете Харилаоса Трикуписа[76]? Он сейчас вновь премьер-министр. Отправьте ему письмо, это будет лучший путь к его доверию.

Гири поблагодарил и последовал моему совету. Немного позже мы вместе пообедали, и я нашел его замечательным человеком. Как ни странно, майор оказался редким знатоком английской поэзии. Шекспира он знал скверно, но большая часть английской лирики была его коньком. При этом Гири проявил поразительный вкус и знания.

Его любовь к английской поэзии сдружила нас, и однажды утром майор попросил меня сопровождать его на встречу с Трикуписом и некоторыми членами его кабинета. Компания «Армстронг» готова была предоставить грекам гораздо больший и более длительный кредит, чем Крупп или Крезо. Я пошел с ним тем охотнее, что мне не терпелось встретиться с Трикуписом, который мастерски написал «Историю революции».

Но на встрече Трикупис был занят делами, и у меня не получилось поговорить с ним наедине или конфиденциально. Ближе к концу заседания Гири вытащил великолепные золотые часы, подаренные ему товарищами, когда он уходил в отставку и покидал армию. На часах был выгравирован герб королевской артиллерии. Поскольку Трикупис не хотел навязывать решение своим коллегам, он был более вежлив с Гири и выразил свое восхищение часами. Гири тут же снял их с цепочки и передал премьер-министру рассмотреть поближе. Часами заинтересовался один из министров, затем другой – и часы пошли по кругу. Тем временем Трикупис тихонько заверил майора Гири, что его предложение будет серьезно рассмотрено в правительстве. Ответ будет дан в течение недели.