Моя жизнь и любовь. Книга 2 - страница 32

Когда Гири поднялся и с улыбкой спросил, где его часы, ответом ему были только растерянные взоры министров и общее молчание. Часы так и не появились. Трикупис нахмурился, явно испытывая брезгливость.

– Джентльмены, – сказал он наконец, – если часы майора Гири не найдутся в ближайшие пятнадцать минут, я вызову полицию и прикажу всех нас обыскать.

– Нет, нет! – запротестовал Гири, зная, что комиссионные, которые он надеялся получить от продажи пушек, были гораздо значительнее, чем стоимость часов. – Я предпочитаю их потерять. Пожалуйста, никакой полиции в вашем доме!

– Это, конечно, очень любезно с вашей стороны, – ответил Трикупис. – Я уверен, что кто-то машинально положил часы в свой карман, и теперь человеку, который случайно взял их, неудобно признаться в этом публично. Будет разумно, если мы погасим свет и выйдем. А тот, кто совершил такую неловкость, при выходе незаметно положит часы на маленький столик у двери. Так никто ничего не узнает.

– Замечательно! – поддержал Гири. – Вы нашли гениальное решение, – поклонился он премьер-министру.

Свет был выключен, и министры в полной тишине вышли в холл.

– Теперь, – сказал Трикупис спустя минут пять, – прошу взять ваши часы!

На столике ничего не было. Более того, до начала скандала там стояли часы в стиле Буль[77] – собственность премьер-министра. Теперь их там тоже не оказалось.

Неделю спустя часы всё же были найдены, я полагаю, усилиями Трикуписа. Их вернули майору, но сделка греков с компанией «Армстронг» сорвалась.

Я рассказал эту историю, потому что она в высшей степени характерна для Греции. И все же я люблю Грецию даже такой. Жизнь там бедная, очень бедная, отсюда и несколько низкий уровень морали чрезвычайно умного народа.

Когда я досконально узнал Афины и мог свободно говорить на современном греческом языке, я отправился с друзьями, немецким студентом и итальянцем, пешком через всю Грецию. Мы побывали в Фивах и Дельфах, поднялись на Парнас, и, наконец, я отправился один в эпирскую Янину, а затем, вернувшись, посетил Коринф, Спарту и Микены.

В Микенах мне посчастливилось одним из первых увидеть поразительную голову Гермеса Праксителя, несомненно, самое прекрасное лицо в пластическом искусстве. Ни одна Венера, будь то Милос или Книд, не обладает такой незабвенной интеллектуальной привлекательностью. Любопытно, что, хотя любовь – удел женщины, а любовь – самое глубокое чувство в жизни, все же самые глубокие выражения чувств, даже любви, не принадлежат женщине.

И все же я не могу поверить, что женщина ниже мужчины, и, конечно, она достаточно красноречива! Это тайна, которую предстоит разгадать в будущем какому-нибудь более мудрому человеку, чем я.

Я пробыл в отеле «дʼАтен» около недели, когда заметил в холле хорошенькую даму. Она очаровала меня с первого взгляда. Горничная сказала, что это мадам М., номер ее был рядом с моим. Позже я узнал, что матушка ее, мадам Д., занимала апартаменты на втором этаже. Не помню, как я познакомился с нею, но мадам Д. оказалась женщиной доброй и легкой в общении. У нее имелся еще сын Жак Д., который служил в Пажеском корпусе в Париже. С ним я познакомился несколько лет спустя, но расскажу об этом в свое время.

С мадам М. мы вскоре подружились. Семейство было чистокровными греками. В Афины они приехали из Марселя и говорили по-французски так же хорошо, как и на современном греческом. М. уже два года состояла в браке с неким шотландцем, который на тот момент обретался где-то в Британии. Женщина предпочитала не говорить о своем супруге. Мать ее призналась, что данное замужество оказалось трагической ошибкой.