– Ещё две походные ночёвки и мы будем на месте, – уверенно заметил Петру Ивановичу князь, ударяя слегка невысокими каблуками ичиг в бока своего красавца-скакуна.
– Вот и слава Богу! – не скрывая удовлетворения, откликнулся радостно подполковник Гак. – Считай, добрались до цели благополучно, без всяких неприят…
Докончить свою фразу Пётр Иванович не успел. До слуха обоих офицеров донёсся далёкий, едва различимый, но вполне отчётливый, пистолетный выстрел.
– Накаркал, дьявол! Не говори, Гак, пока не перепрыгнул,– полным досады голосом пробормотал себе под нос, в густые усы, Пётр Иванович, перефразируя расхожую поговорку… А сам, поднявшись на стременах и повернувшись к вновь начавшим движение повозкам, заорал во все лёгкие:
– Обоз, стоять! Всем занять круговую оборону! Женщин с детьми и скотину в середину, за телеги… Пушки, пехота и гусары ко мне, на переднюю линию!
Верховые военные, крутившиеся во главе каравана, рядом с двумя подполковниками, рванули, во весь опор, вдоль протяжённого ряда кибиток, передовая по колонне прозвучавший приказ… Обоз застыл на мгновение. А потом возницы, крича на запряжённую скотину на разных наречиях и щёлкая звонко кнутами, начали быстро составлять из телег и арб временное полевое укрепление – ретраншемент. Как это уже не раз делали, располагаясь в степи на ночлег.
Люди действовали слаженно, без особой паники. Сотни повозок за считанные минуты образовали на открытой и ровной местности замкнутое ограждение. В центр ретраншемента спешно сгонялся весь скот переселенцев. Здесь же находились уже галдящие женщины и дети…
А снаружи этой круговой баррикады из быстро распряжённых и соединённых друг с другом повозок, у колёс кибиток и арб, уже занимали стрелковые позиции первой линии обороны солдаты с пешими казаками. За телегами и подводами хладнокровно готовились к бою все мужчины обоза из гражданских переселенцев, способных сражаться.
Присев на одно колено в траве и ощетинившись пиками, стволами фузей с примкнутыми штыками, кремниевыми мушкетами служивый люд напряжённо и молча всматривался в жаркую и зыбкую линию горизонта. Военные вне ретраншемента и гражданские, укрывшиеся за баррикадой из повозок ждали атаку на караван с любой стороны.
Кабардинский князь, тем временем, в окружении своих слуг, с подоспевшим отрядом гусар, рванул галопом на звук выстрела… А подполковник Гак, с основными силами, остался защищать обоз.
Не слезая с нервно пританцовывающего коня, которому передалось возбуждение наездника, Пётр Иванович отрывисто командовал десятком пеших казаков, суетящихся вокруг него на земле. Этот малый отряд представлял полевую артиллерию.
Канониры, обслуживавшие два орудия на колёсных лафетах, уже выкатили свои пушки на переднюю линию… И готовили их к бою, нацелив, по указанию подполковника Гака, в сторону прозвучавшего выстрела.
Ласковый ветерок обдавал тёплым дыханием лица защитников каравана. Время тревожно отсчитывало свой ход…
Однако больше выстрелов до изготовившихся к бою сотен людей, не доносилось. Как не вслушивались защитники обоза в степные звуки… В знойном воздухе лишь стрекотали оглушительно кузнечики и посвистывали в высокой густой траве, то ли птицы, то ли юркие суслики.
…Кургоко Кончокин возвратился к остановившемуся каравану, примерно, через полчаса, в окружении своего конного отряда. К верховой свите князя прибавились и нескольких казаков, из дозорного охранения.
