Кроме небольшой основной комнатки и тесных сеней при входе, это нехитрое жилище Алексея Алексеевича состояло ещё и из крохотного закутка за печкой. Здесь, на жёстком топчане, укрывшись тёплой епанчой, генерал-майор иногда отдыхал днём. И спал ночью.
Большую печь, как и стены, покрывал толстый слой глины, густо забеленной сверху свежегашеной известью… Не столько для красоты, сколько для защиты его превосходительства от разных кровососущих насекомых и паразитов.
А они, окаянные, с первым весенним теплом, уже начинали просыпаться. И радостно устремлялись из своих укромных мест, под прелой листвой с травами, и из раскисших притеречных болот, на манящий человеческий запах.
Солдаты сваяли и отделали этот дом для генерал-майора, ставший сразу же и штабом квартирьерам, всего за неделю… Из того природного строительного материала, что нашли на берегу Терека и в ближнем лесу.
В итоге получилось вполне себе добротное жилище для командира. Простое, даже неказистое… Но компактное и тёплое, для весны 1763 года. А внешне оно напоминало приземистую малороссийскую хату с камышовой крышей.
Неподалёку, на этом же холме вблизи Терека, находилась ещё одна скромная турлучная постройка, возведённая солдатскими руками. Была она похожего стиля… С выбеленными извёсткой стенами и двускатной крышей из плотных вязанок камыша.
Над ней, кроме курящейся дымной струйкой печной трубы, светлел на фоне голубого неба ещё и свежеотёсанный деревянный крест, приколоченный к коньку фронтона. Христианский символ был виден издалека… И обозначал действующую православную церковь.
Сооружение выглядело явно временным на этом холме… Но являлось первоочередным и обязательным для любого христианского поселения 18 века в Российской империи.
А вокруг и между двух этих близлежащих построек располагались утеплённые солдатские палатки и шалаши. Здесь разместились остальные офицеры и рядовые из числа квартирьеров.
Этот тесно заселённый людьми пятачок на холме, рядом с протекавшим внизу полноводным и стремительным Тереком, окружал неплотным кольцом ретраншемент. Так, у осваивавших дикие земли Кавказа колонистов в то время, называлось оборонительное полевое укрепление из составленных в круговую линию распряжённых повозок.
А далее, за поставленными на бок телегами, соединёнными оглоблями меж собой, курились дымами небольших костров, уже по склонам пологой возвышенности, господствовавшей над остальной местностью, ещё десятка два человеческих жилищ. Открытые свежему ветерку очаги, заботливо обложенные камнями, выдавали обитаемые примитивные землянки с камышовыми крышами, едва виднеющимися поверх травы.
При появлении в урочище русских военных, ещё в начале марта, к ним стали выходить из лесной чащи и со стороны степи разные люди… Малыми группами и поодиночке.
Некоторые передвигались даже на своих повозках, обременённые нехитрым скарбом. Сопровождаемые женщинами и детьми. Они и теперь продолжали прибывать, едва ли не каждую неделю… И просили у квартирьеров разрешения поселиться рядом с русским лагерем, под защитой вооружённого отряда.
Эти неприкаянные люди, странствующие по Северному Кавказу на свой страх и риск, в поисках лучшей жизни, представляли собой пёструю группу. Состоявшую из беглых рабов, из семейных горцев разных местных племён, в отчаянии покинувших свои бесплодные ущелья и спустившихся на скудно заселённую, но весьма опасную равнину… И из всевозможных бродяг самого подозрительного вида.
